«Незабытые имена». Вечер памяти Александра Ожиганова. На вечере представлена книга Александра Ожиганова «Треножник» (М.; СПб.: «Т8 Издательские Технологии» / «Пальмира», 2023)
Николай Гладких
«Вселенная приобретёт черты, когда закончится стихотворенье»
14 июня в Музее Серебряного века в цикле «Незабытые имена» прошёл вечер памяти поэта Александра Ожиганова (1944–2019). Ожиганов — фигура своеобразная. В разные периоды жизни он становился заметным участником нескольких, условно говоря, региональных культурных процессов: кишинёвского (студия Рудольфа Ольшевского «Орбита»), ленинградского (круг Виктора Кривулина), самарского («Цирк Олимп»), в столице его тоже хорошо знали и ценили; однако некий внутренний поиск не давал ему «сливаться с пейзажем» надолго. Нечто подобное свойственно его творческой манере: элементы античной, классической, модернистской, восточной поэтики у него не столько сливаются в лирическом субъекте, сколько стремятся объективироваться и оконтуриться; наиболее последовательно это реализовалось в книгах «Баян: Восточно-западный диван» (своего рода «наш ответ» Гёте, подписанный именем Искандер Аджиган) и «Треножник» (опыт погружения в греческую мифологическую архаику).
В июне прошлого года «Культурная инициатива» организовала первый вечер памяти Ожиганова, на котором был представлен сборник «Шестикнижие» (М.; СПб.: «Т8 Издательские Технологии» / «Пальмира», 2021[1]). Формальным поводом для нового вечера стал выход книги «Треножник»[2], подготовленный вдовой поэта Светланой Варкан-Ожигановой и вышедшей в той же «Пальмире». В сборник включены шесть небольших поэм (в том числе «Два введения в игру стеклянных бус», представляющие собой два венка сонетов), и впервые публикуемые в бумажном варианте книги «Подвал», «Баян» и «Треножник». Несколько ранее, в апреле этого года, в Библиотеке имени М. Ю. Лермонтова (в рамках проекта «Библиотека поэзии») в цикле «Заветная книга»[3]; состоялось чтение мифологических текстов «Треножника», организованное Юрием Орлицким[4]. Имя Ожиганова звучало и на недавнем вечере «Культурной инициативы» из цикла «Система координат», посвящённом журналам «37» и «Обводный канал»[5], в которых он публиковался.
Направление вечера задал его ведущий, поэт и стиховед Юрий Орлицкий, отметив, что пришло время не только вспоминать об Ожиганове, какой он был человек, но и пора начать серьёзное изучение им написанного. Выход книги «Треножник» даёт для этого хорошее основание. «В каждую поэтическую книгу, — рассказал мэтр, — я вкладываю такую бумажечку, на которой расписаны все те интересные формы, которые в ней содержатся. И, честно говоря, есть много таких книг, в которых эта бумажка лежит пустая. А вот эта книжка на хорошем счету — в ней много отклонений от стандартной поэтики, и это очень интересно. Здесь есть выразительные верлибры, что для такого безусловного традиционалиста в своей основе, как Ожиганов, необычно. А книга „Баян“ интересна тем, что подхватывает тренд, проявившийся в неподцензурной поэзии 1970-х - 1980-х. Мы знаем о крепких связях Ожиганова с псковской группой „Майя“[6] ; её лидер Евгений Шешолин даже выучил персидский язык и в своём большом „Первом Северном диване“ пошёл по пути точного воспроизведения форм восточной поэзии в рамках традиции, сложившейся в русской культуре (газели, рубаи и т. п.). В подобном ключе написал свою книгу поэт-диссидент Ростислав Евдокимов, соблюдавший форму мухаммаса и т. п. Ожиганов пошёл своим путём. В некоторых текстах он демонстрирует владение арабо-персидской строфикой в том виде, как её обычно имитируют русские переводчики, но чаще предпочитает писать четырёхстопным ямбом, привычными четверостишиями, зато перенасыщает книгу терминологией — это сознательная игра с читателем, которому постоянно приходится заглядывать в приложенный в конце словарик. И практически к любому разделу и любому стихотворению книги „Треножник“ можно дать подобного рода комментарий, показывающий его связь с актуальными литературными контекстами и в то же время искомый автором особый путь». В качестве иллюстраций Орлицкий прочитал верлибры «Водолей» и «Скорпион из поэмы «Круг Зодиака», отметив в них изысканные аллитерации и почти сюрреалистический синтаксис.
Кроме разнообразия поэтических форм в интервале от венка сонетов до верлибра, продолжил тему поэт и литературовед Данила Давыдов, Ожиганову свойственно, кажется, ещё никем не отмеченное разнообразие лирических субъектов. Это общее свойство ленинградского андеграунда, к которому он (не будучи ленинградцем) по праву принадлежит. Но у всех — Кривулина, Миронова, Охапкина, Стратановского, Елены Шварц — оно выглядит по-разному (это могло бы стать темой не для статьи, а для книги). У Ожиганова довольно много персонажных вещей, построенных не традиционно, как высказывание-монолог некоего персонажа, но у него происходит вторжение авторской субъективности в монолог и получается такой диалог внутри монолога. Читателю нужно уловить и следить за этим внутренним движением голосов. Ожиганов может быть назван лириком почти на уровне минус-приёма. Собственно лирических высказываний в романтическом духе у него не так много. Он как бы взламывает саму идею лирики через отрицание лирического высказывания, через вторжение повествовательности или остранённого рассуждения в поэтической форме. Здесь есть над чем работать филологу и критику. Для иллюстрации Давыдов прочитал стихотворение «От вялых фраз…» из раздела «Подвал» («…меж разумом и миром, „я“ и „ты“: / вселенная приобретёт черты, / когда закончится стихотворенье. / Пойдёшь на риск? // Не отвечай…»).
Если бы Ю. Н. Тынянов писал свой знаменитый «Промежуток» не в 1924-м, а на пятьдесят-шестьдесят лет позже, поделился размышлениями критик и литературовед Михаил Шейнкер, Ожиганов представлял бы для него чрезвычайный интерес. Тынянов говорил о подчинённости традиции, преодолении традиции и создании новой традиции. Ожиганов из Кишинёва, где был в органичной для себя среде, попал в Ленинград, где уже достаточно сформировалась традиция Бродского со товарищи, писали «живые» Кушнер и Соснора, вызревал молодняк (Кривулин, Стратановский, Шварц, Миронов, Охапкин, Ширали, Буковская и т. д.). Во всём этом оказался Ожиганов. В чём главная особенность его работы с традицией? Это не подчинение ей, не влияние, это впечатление и диалог с чужим словом. Книга «Треножник», которая охватывает период с 1967-го по 1992 год, показывает напряжённое становление и развитие его слова в непрерывном диалоге с чужим словом. Такой диалог Михаил Шейнкер проиллюстрировал, прочитав диптих Виктора Кривулина «Песочные часы» (1972–1973) и стихи Ожиганова «За дребезжащую шаткую жизнь…» (из «Подвала») и «Пигмалион» (из книги «Треножник»). «Пигмалион», посвящённый Елене Шварц, перекликается с её античными стихами, «Подражанием Буало» и шире — со свойственным ей органическим сочетанием метафизики и кровоточащего, «бескожного» натурализма.
Записанное видеообращение к участникам вечера прислал из Петербурга Сергей Стратановский, автор предисловия к сборнику «Треножник». Он вспомнил слова Давида Дара, который сказал в конце 1960-х: «К нам с периферии приехал большой и оригинальный поэт». Хотя при жизни Александра вышло всего три книги, его нельзя считать неудачником — он сумел полностью реализоваться внутренне, «душа сбылась», говоря словами Цветаевой. Вышедшие недавно две полноценные книги его стихов дают надежду на широкое читательское внимание, которого ему так не хватило при жизни.
В авторском чтении прозвучали стихи «На окраину — мимо… (Олегу Охапкину)» (аудио), «Утро в полях» и «Одиссей» (видео). Автор этого сообщения прочитал два стихотворения из книги «Баян».
Состав книг «Шестикнижие» и «Треножник» прокомментировала вдова поэта Светлана Варкан-Ожиганова. «Он был рад любому отклику, любой реакции. В Питере постоянно было живое общение и обсуждение, а потом он уехал — и всё. Конечно, это очень его тяготило. Стихи, вошедшие в „Шестикнижие“, хотя бы были в самиздате и тамиздате. У него был пессимизм по поводу того, кому нужны стихи. Но вот они вышли. Какой была бы его жизнь, если бы они вышли при жизни?»
На вечере в Доме Брюсова собралось двадцать человек. Тоже немного. Для непоэтического времени — неплохо.
Не путать «Треножник» — авторскую книгу по мотивам греческих мифов (до нынешнего года остававшуюся неизданной) и «Треножник» (М.; СПб.: Издательские технологии / Пальмира, 2023) — сборник, включающий поэмы и три авторские книги, куда античный «Треножник» вошёл составной частью.
В цикле «Заветная книга» друзья и коллеги ушедших поэтов читают их неизданные стихи, представляя рукопись готовящейся к изданию книги.
«Система координат. Открытые лекции по литературе 1950–2000-х». Неподцензурные ленинградские журналы «37» и «Обводный канал». Лекцию читал Сергей Стратановский.
Самиздатский альманах «Майя» выходил в Пскове в 1980–1993 годах.
«Незабытые имена»,
Ожиганов,
Музей Серебряного века
