Есть такое мнение, что печататься хотят все. Таланты и бездари, профессора и студенты, олигархи и безработные, государственные деятели и кухарки, и прочая, и прочая. Можно осчастливить мир, поместив текст в социальную сеть, большинство так и делает. Но остаётся магия бумажной публикации — и не просто за счёт автора, а чтобы другие люди, наделённые редакторским профессионализмом и читательским опытом, сказали «да». А если сказали эти знающие люди своё «да», и вышла публикация — так теперь ещё хочется убедиться, что это не только не зря было написано, но и не зря опубликовано. Помню, спросил я
Альманах «Особняк» (инициатор, составитель и редактор — Надежда Бахолдина) существует уже года полтора, выходит поквартально, объёмное издание книжного формата, тираж по нынешним временам представительный, дело дошло до пятого выпуска — почему бы авторам и читателям не увидеться в гостеприимном Музее Серебряного века, он же особняк Брюсова? Даже проект, в смысле программа, ну то есть мероприятие, предполагающее творческие встречи такого рода, в природе, оказывается, существует, называется оно «Культурная инициатива», командуют им Юрий Цветков и Данил Файзов, причём этих людей действительно интересует творчество других авторов, да ещё и до такой степени, что они слушают выступления, а своих произведений там практически не читают — совершенно героическое поведение, нетипичное для литературной среды. Так что презентация «Особняка» просто не могла не состояться. И она состоялась. Потом ещё раз. В Музее Серебряного века это была уже третья.
Светел бубенцов смех
Ледяные дворцы… И весенние эти капели!
И лазурь на полнеба оглашала счастливую высь!
И, смеясь, бубенцы, словно дикие ангелы, пели:
Упади, навернись…
А потом обернись! Там, с весною сойдясь в рукопашной,
Загибалась зима и, стелясь, отдавала концы.
Бубенцы, бубенцы… Белый снег под последней рубашкой…
Падал свет на дома, и в лице оставались рубцы…
Нешёлков путь
Погасли зёрна в тишине лица,
А сердце — прочерком на наковальне:
И тише мыши, и кузнец куёт.
Бесточный сплав из злата и свинца
Возносится над пеленой бескрайней.
Печально молот грезит и поёт.
Железо дней не бережёт свой гнёт.
Был тяжек сон, весна казалась ранней,
Безумно ранней. Некуда идти,
Пока не перевёрнута страница:
Ещё покоя сердцу не найти
И в рост из зёрен не идёт пшеница,
И чужды ускользающие лица
В блужданьях на нешёлковом пути.
* * *
А в мещерских лесах воздух чист и в небо влюблен,
В тихом шепоте ветра дремучий мерещится клен,
День апрельский течет меж деревьев легко и длинно,
Есть особая связь между чайною чашкой и глиной,
Между ласковым солнцем и этой рябиной красной.
Не тревожься, мой друг, не мучайся понапрасну,
Не читай по руке, не складывай вместе числа,
Все, что может случиться, однажды уже случилось.
Если дождик польет, просто куртку свою надень,
Это только твой сон, это — вилами по воде.
* * *
Не уходи из памяти моей.
Вот кресло, плед, вот ломтик жёлтой дыни,
Прикрой глаза, а хочешь — разомлей
Или застынь, как манекен в витрине.
Я не ловлю движений мягкий след,
Я не тянусь засохшими губами,
Мне всё равно — закат или рассвет
Там теплится за четырьмя стенами.
Банальны рифмы, незатейлив стих,
Хожу на цыпочках — чтоб не спугнуть, не звякнуть —
Вокруг да около и хочется размякнуть
И лечь, как кот, кольцом у ног твоих.
До изысков мне больше дела нет.
Ведь всё так просто: дыня, кресло, плед…
Перевод из Юлиана Тувима
Биология
Летом бабы — матроны,
Крутозады, ядрёны.
Зреют рожь и пшеница,
С сосен каплет живица.
Грузный бык на корову
Лезет с радостным рёвом,
Брызжет клейкая пена,
Животворная сперма.
И земля, как кобыла
Перед случкой, застыла,
Ржанью вечного зова
Покориться готова.
Разомлевшая нива
Развернулась лениво,
И в разверстое лоно
Грянул дождь распалённый.
Раз уж мы перешли к теме переводов — этому в «Особняке» отведён раздел «Другими словами», то продолжим переводами Андрея Графова — библеиста, знатока многих языков, на сей раз он перевёл стихи очень известной португаьской поэтессы Софии Андресен:
Мы воскреснем
Мы ещё воскреснем меж белыми стенами Кносса
И в Дельфах, где центр мира,
Ещё воскреснем в жёстком свете, на Крите.
Воскреснем там, где слова
Суть имена вещей,
Где очертанья живы и чётки,
В пронзительном свете, на Крите.
Воскреснем там, где камень, звезда и время
Человеческим царством стали.
Воскреснем, чтобы земле в лицо взглянуть
В чистом свете, на Крите.
Ведь надо прояснить сердца людей и воздвигнуть
Чёрную прямолинейность креста
В белизне света, на Крите.
Сивиллы
Сивиллы, живущие в гранитных пещерах,
Без крупицы любви, лишённые зренья.
Кормят они пустоту, берегут её, как очаг.
Ночи и дни растворяются в серую тень,
Переходят в тусклый свет, в бестелесный ужас.
Наружу извлечь испарину мерзкую этих ночей,
Скользкий пот ночей потаённых,
Силы, завязанные узлом в себе самих!
Слова ударяются в стены,
Как слепые птицы в неволе,
И ужас крылатости безысходной
Звучит, как тиканье в пустоте.
Признаюсь, к переводу питаю я особое пристрастие. Есть в художественном переводе своё очарование, которого, пожалуй, нет в оригинальных стихах. Поэт имеет дело с окружающей реальностью, с собственным внутренним миром, с литературной традицией — для переводчика первичным оказывается чужой текст, живущий в чужой культуре, занимающий в ней определённое место, как правило, высокое и заслуженное. В переводе мы имеем дело с вызовом — вроде бы слова все те и размеры все те, мысли и образы соответствуют авторским — но как же трудно поймать, воссоздать и передать то неуловимое, что поможет русскому читателю понять не просто текст, ту культуру, тот мир, в котором он живёт. При этом каждое поколение читателей требует своего понимания классического текста — и появляются новые переводы, новые интерпретации, чего читатели оригинала, между прочим, лишены. Борис Заходер, рассказывая о своей работе над «Алисой в Стране чудес», говорил: «Чтобы перевести на русский „Алису“ — нужно перевезти в Россию Англию».
Когда на презентации «Особняка» авторы выступали со своими текстами, Андрей Графов, помимо переводов, а читал он переводы с иврита, из Иегуды Амихая и из Экклезиаста, прочёл и небольшую статью о разнице в мировоззрениях у древних евреев разных эпох. Не самое типичное выступление для литературных чтений, но как раз для меня оно оказалось более чем актуальным, поскольку в своей переводческой практике я постоянно сталкиваюсь с этой проблемой.
Были времена, когда в самих литературных кругах у нас переводчики считались элитой,
«Особняк» помещает на своих страницах не только поэзию — просто я уж не стал цитировать тут прозу, и не только произведения нынешнего дня. «Особняк» открыт и для таких известных авторов, как один из основателей СМОГа Владимир Алейников, и для начинающих. Мы отдаём должное и редко вспоминаемым именам: Николаю Шатрову, Владимиру Корнилову, а в этом номере героем раздела воспоминаний стал Иосиф Курлат (1927–2000):
* * *
Стою у подъезда под рдеющим небом,
К нему всей душою, как в детстве, тянусь.
А ты мне звонишь. А я вышел за хлебом,
За звёздами вышел — я скоро вернусь.
Вернусь я ближайшею ранней весною
Со щёлканьем в старом саду соловья,
С цветением трав и прохладой лесною
Вернусь непременно на круги своя.
Листок скороспелый мне ляжет на плечи,
Поднявшись по лестнице вместе со мной,
И ты позвонишь мне — я сразу отвечу,
Но в качестве новом и в жизни иной.
«Особняк» продолжается. Готовится очередной выпуск, тексты размещаются также и в Интернете. Заходите, не пожалеете.
Михаил Липкин
11.05.2017, 1606 просмотров.
