«Пункт назначения». Тамара Буковская, Валерий Мишин (Санкт-Петербург). Специальный гость: Татьяна Данильянц (Москва)
Положа руку на сердце
Если попробовать возвратиться в ту снежную январскую мглу, в гнетущую морозную пустоту, и снова увидеть свет, ядовитый свет фонарей, и с помощью зыбкой памяти слов пробежать по скользкой, посыпанной солью плитке московской, свернуть на крыльцо трехэтажного особняка, подняться по нешироким ступеням, открыть тяжёлую дверь — и почувствовать, как в прохладной, наполненной чуть желтоватым воздухом комнате происходит что-то очень простое, похожее на дыхание. И увидеть, как сила любви движет миры одного человека к другому, как прорастает влажный росток времени. Человек рождается в другом человеке — как слово рождается. Да, это так, вероятно, говорим мы, когда иней зимы блестит в волосах, голоса обретают мудрый покой и становятся приглушенней, будто наливаются морозным временем ночи, будто возносятся морозным временем дня — этими едва различимыми «вчера» и тоскующими золотистыми «завтра». И можно пойти по узкой тропинке туда, где сидят и вполголоса переговариваются несколько человек, которым друг с другом очень хорошо. Их сияющая дружественность расходится тёплыми кругами. И стихи — как голоса — перекликаются, соединяются, сплетаются, непротиворечиво отражаясь, подходят друг к другу вплотную, медленно отдаляются, чтобы потом опять соединиться. Поэты читают. Молчат. Слушают. Слышат друг друга.
* * *
перетерпеть февраль
перетереть подошвой
обледеневший снег
свинцово-серый наст
и станет так легко
под мартовской порошей
скользящей по лицу
как будто нету нас
как будто никогда
не тяготила ноша
бессмыслицы житья
безвременья пустяк…
Говорит Тамара Буковская голосом, тяжёлым, прозрачным, как питерский воздух, говорит, убыстряя темп речи, читает одно, другое, третье стихотворение… Валерий Мишин продолжает:
* * *
я стою, а ты идешь
я иду, а ты стоишь
никогда не совпадешь
не предвосхитишь
<…>
я иду она стоит
я стою она идёт
все-таки опередит
и чертою обведёт…
Они вспоминают. Они улыбаются, как улыбаются те, кто много и напряжённо жил, кто из жил времени изживал муть этого времени, а в сухом — нет, скорее, влажном и важном — остатке оставлял для себя, для тех, кто рядом (и для тех, кого рядом давно уже нет), только крупную шероховатую соль жизни. Йодистый запах её оставлял. И на северный запах этого моря — горя и радостей жизни — отзывались и отзываются другие поэты. Они моложе, у них иной запас жизненных сил — и не истончилась ещё плотная материя любви, сквозь которую сияет иной уже свет:
* * *
Сэмюэлю Барберу
А что останется?
А что не истлеет?
А что сохранится в огне?
А что спрячется и не будет найдено?
И где та влага, которой можно, наконец,
утолить голод
и отчаянную жажду, Отец?
И где смех, чтобы вылечить поврежденную душу?
И где жара, выпаривающая отчаяние вовсе?
И где пластырь любви?
И где капельница милосердия?
Где все это?
Где?
Мрак. Дождь. Туман.
Одинокая фигурка удаляется.
Я смотрю ей вслед и вижу:
Распускаются,
У нее распускаются крылья.
Татьяна Данильянц
Всегда удивительно, почему ты оказываешься именно в этом месте, именно в это время. Переплетения ветвей. Сплетения нитей. Узлы. Узелки. С Тамарой Буковской и Валерием Мишиным меня когда-то познакомили и связали люди, которые потом ушли в свои переулки, где я, может быть, и появляюсь, но случайно. Помню Музей современного искусства в Ермолаевском, выставку картин питерского художника Мишина. Его графические работы, сделанные твёрдой и ясной рукой, были похожи на гравюры, где жизнь и смерть сплетены, соединены множеством отточенных штрихов. Заострённый, как грифельный карандаш, взгляд. С середины 2000-х годов Валерий Андреевич начинает работать над «Галереей лиц современной литературы» и создает за полтора десятка лет более пятидесяти портретов. Поэт и филолог Тамара Буковская, его друг и жена, занимается вместе с ним изданием журнала «АКТ» и собирает в узких, похожих на пеналы антологиях стихи современных поэтов. «Перекрёстное опыление» — так называлась антология одного стихотворения, где питерские и московские авторы были представлены не только стихами, но и эссе (статьёй, размышлением) о поэтическом тексте другого поэта. Уникальный сборник. А с Татьяной Данильянц нас связал когда-то Геннадий Николаевич Айги. Зимнее февральское поле. Небольшое деревенское кладбище в чувашской деревне Шаймурзино. Ветер поёт, и снег так мучительно прекрасен, как не написанное ещё стихотворение. И мы, несколько московских и питерских поэтов, замёрзших от горя и жестокого мороза, стоим вместе с другими скорбными и скорбящими людьми над чёрным провалом земли, слушаем боль, слушаем ветер…
Можно, конечно, говорить о различии мировоззрений и художественных интуиций Тамары Буковской, Валерия Мишина и Татьяны Данильянц (чьё время пульсирует между Москвой, Арменией и Венецией), о разнице поэтических школ и возрастов. Но мне почему-то хочется сказать о доверии, сквозь/через которое проявляется дружба. Она проста, как прост глоток воздуха, как прост и прекрасен свежий хлеб. И хочется поблагодарить устроителей вечера, что встреча с этими поэтами состоялась. И снова повеяло сияющим тёплым ветром дружбы.
Татьяна Грауз
Музей Серебряного века
19.02.2018, 2749 просмотров.
