В рамках Всемирного дня поэзии по версии ЮНЕСКО 2015
Человек Леонардо
О новой книге стихов Николая Звягинцева и не только о ней
1. Genius loci
Отталкиваться проще от чьих-то слов. Геннадий Каневский на Фейсбуке написал о поэзии Звягинцева вот что: «мне кажется очень символичным название новой книги Николая Звягинцева „Взлётка“. Колины стихи – это всегда полёт, и если он и не единственный автор настоящего московского и укоренённого в московском локусе текста в современной русской поэзии <…> то уж самого летучего и воздушного текста – точно».
Я тут же пришла спорить. Дело, конечно, не в том, что воздушный – смутное определение, нету у нас мерила «воздушности», хотя каждому понятно, о чем речь, и стихи Звягинцева, в принципе, они такие, да. Дело в том, что Звягинцев (текст Звягинцева) ни в каком локусе, и даже в московском, не укоренен, просто этот поэт вообще очень чуток к genius loci, о чем бы он ни писал, о Питере, о Венеции или Красноярске (Взлётка – название района в Красноярске, где обычно проходит КРЯКК, Красноярская книжная ярмарка). Чуткость к ландшафту, понимание ландшафта, особенно культурного – качество, необходимое хорошему архитектору, а архитектура, хотя и причислена к искусствам, представляет собой их синтез: фактура, цвет, расположение, свет, несущие конструкции, сопромат… Плоскости, повороты плоскостей, отражение ландшафта в плоскостях, неба – в окнах …
Архитектура, при всей ее видимой фундаментальности, возможно, единственное искусство, уничтожающее, пожирающее себя. Чтобы построить новое здание, нужно уничтожить старое… Отсюда ощущение не столько надежности, сколько обреченности, мимолетности.
Из архитекторов нередко получаются поэты.
2. Синестезия.
«Синестези́я (одновременное ощущение, совместное чувство) – феномен восприятия, при котором раздражение одного органа чувств (вследствие распространения возбуждения с нервных структур одной сенсорной системы на структуры другой) наряду со специфическими для него ощущениями вызывает и ощущения, соответствующие другому органу чувств. Следует учитывать, что синестезия не является психическим расстройством» (из Википедии).
Примеры: цветной слух, цветное обоняние, шелест запахов.
Явление это считается редким, хотя на самом деле все мы до какой-то степени синестетики (вспомним, как рекламируют духи – нежная теплая нота гибискуса дополняется холодными зеленовато-коричневыми «земляными» тонами, бла-бла-бла). Скажу больше – вся вторая сигнальная система построена на синестезии, слышишь слово «лимон», а перед умственным взглядом возникает
Смотришь на черненькие буковки и видишь вместо них батальное полотно, слышишь свист пуль и грохот разрывающихся снарядов, или там, пейзаж неземной красоты, башни, облака, деревья, скользящие тени. Тут есть, однако, тонкость – чтобы увидеть, одновременно ощутить кожей, услышать, почувствовать разворачивающуюся перед тобой сложную картину, нужно, чтобы автор (создатель) этой картины был талантлив. Иначе ты не увидишь ничего, кроме черненьких буковок на белом фоне.
Звягинцев в высшей степени синестезийный, синестетический поэт. Опять же, архитектура по своему воздействию на созерцающего – искусство синкретическое, а синкретика (реальная, не иллюзорная смесь ощущений) синестезии очень близка. Звягинцев безусловно синкретичен – он мыслит целостными синкретическими образами (достаточно посмотреть, как он читает свои стихи, не заглядывая ни в текст, ни даже в список текстов, глядя в пространство, словно бы видя перед собой висящий в воздухе переливающийся стихотворный шар).
Кстати, Михаил Айзенберг, на неуловимой магии стихов которого ломаются, начинают бормотать
При попытке трансляции полученного от таких стихов впечатления проблема та же: сидящий рядом с тобой слушатель или берущий в руки книгу читатель видит, слышит и ощущает одномоментно с тобой, но нечто совершенно иное. Синестезия непредсказуемо индивидуальна. Звук «а», скажем для одного синестетика красный, для другого – белый. Лично для меня такой белый, но немножко красный и совершенно плоский. А звук «е» лично для меня такой синевато-серый и немножко сиреневый, а как для вас, не знаю. Синестезии у Николая хоть отбавляй: «Где твой голос, расскажи мне, / Весь такой прохладный, жирный, / Осторожный, как лиса… / Кожа пробковых панелей, / Жёлтый запах карамели… / В каждом ухе рыжий звук…»; «Вот желания, эти двое. / Как сказать, что они преступны, / Что у них разная температура, / Кратная желтому и голубому…»; «И слышишь тонкое чьих-то рук, / Вдыхаешь серое чьих-то рек»…
Каневский назвал стихи Звягинцева воздушными. Ну да, лакуны, пробелы и движение воздуха, перемещение света и тени…
Фотография – сладкий лук.
Человек поднимает руки.
Перелистывая друг друга,
Поднимаясь наверх по трубам,
Видишь тень его на полу,
На листве, на верхушке ветра,
На обочине и вообще,
Среди красно-желтых вещей,
Словно облако над конвертом,
Словно курточка DHL.
И все очень близко к коже, очень тактильно – мурашки, беличья кисточка, щекотка…
Вот он, любимый до привыканья,
Первый снег на твоих плечах.
Так помогают себе руками,
Когда надеются закричать
Про безумие льда и пара,
Зимний праздник горячего лба,
Пока смотрю, как она наступает,
Проводит пальцами по губам.
3. Эллипсис и свиток
Какой-то (кажется, все-таки какая-то) блогер, в свое время высказался, что ему/ей кажется абсурдным, ну совершенно непонятным вот этот фрагмент звягинцевского текста:
Твоим ногам не хватает пары,
Руки держат четыре каната.
Вода полосатая, травяная
В бассейне с каменными стенами.
Скажи, что ты человек Леонардо,
Когда сойдёшь с речного трамвая.
Понятно, что пришел добрый человек и объяснил недоумевающей читательнице, что Звягинцев под человеком Леонардо имел в виду вот это:
То есть, некто, стоящий на палубе, расставив ноги для упора и так быстро перехватывающий руками канат (швартовы, снасти?), что кажется многоруким, четвероруким. Все просто. Нужен только некоторый культурный бэкграунд.
Метафору Звягинцева, очень плотную (пожалуй, тут прослеживается некоторое сродство с метафорами Ивана Жданова), вполне можно развернуть (так разворачивается свиток), распаковать, растолковать, но при соблюдении одного единственного условия: разворачивающий эту метафору должен знать контекст или быть человеком контекста. Вне контекста метафора Звягинцева превращается в бессмыслицу. Недаром на презентации книги Николай вынужден был посвятить несколько минут предварению короткого текста:
Тёплый шарик, моя юла,
Певчая циркульная игла.
История пишется молоком,
Даже когда грозит молотком.
В эту контору любой сверчок
Может прийти со своим ключом.
Каа – тень – каа —
слово на букву К,
Как раз для этого молотка.
То, что мы девочку эту поём,
Значит: «перехожу на приём».
(RAEM)
Без этого предварения, без истории о радистах и азбуке Морзе, его нельзя было бы понять в принципе.
4. Носы и хвосты.
Ну, а теперь об авторском лексиконе. Если мы и можем добиваться синестезии, то только совершенно определенным, скупым инструментарием, составлением определенных букв в определенном порядке. У Звягинцева лексикон очень, хм, звягинцевский: много уменьшительных, ласкательных, интимных, придуманных специально для, обращенных к невидимому собеседнику… «Котовичок, мы летим по небу», «ты живая медвежатка», «мы здороваемся, люцерна», «вот что, мой плюшевый», «мы соскучились, веснутка», «глупый заяц, как объясниться», «кошка, ты чувствуешь беспокойство», «ах, шуршалки, кошачий шаг», «композитор, ты карманник»… Весь этот лепет, все эти пушистые полуигрушечные лисы, белки и медвежата, эти хвосты и носы, эти уменьшительные, ласкательные… Кстати, стихи Николая очень эротичны, хотя эта эротика нигде не проговаривается впрямую.
Граница между «я» и «ты», между авторским и читательским «я» преодолевается очень быстро, а дальше автор как бы заставляет читателя чувствовать то, что чувствует он – на тактильном, физиологическом уровне – «горячие щеки», «хвост во льду», «горячий лоб», «погладит собачий нос», «
Синестезия выбивает читателя из привычного «я», делает его уязвимым, ощущения путаются, присваиваются, делятся. Недаром у Звягинцева герои так часто отражаются в зеркале, двоятся, путаются, слипаются… Читатель выглядывает из автора, подсматривает за ним, из него ( «Просто признайся, что ты проснулась, / И пусть это видят одни коты»; «Не прячь свои запястья, / Дорогая, козырная, / Я вижу сквозь рубашку, / Под которой ты лежишь»; «Ёлка, мы тебя раздели»; «Это реверс. /Ты согрелась. / Прыгай в зеркало обратно»; «Вот столбик сигаретного восторга. / Подглядывать за ним нехорошо».
Ну да, нехорошо. Но удержаться трудно. Впрочем, автор лукавит, он и сам подглядывает. А мы подглядываем за автором.
Мария Галина
Звягинцев,
Айлурос,
Музей Серебряного века,
Презентация
06.04.2015, 7088 просмотров.
