Виртуальную антологию составляют публикации авторов, отмеченных премией поэтической «Московский счёт» в разные годы.
Керчь
Ни девочек для игр ни кукол
я помню сети вдоль стены
и маревом размытый купол
и гальки визг
Секущие кусты кизила
и винтовую тропку вниз
и как сгущаются чернила
воздушные вздувая бриз
И август в сумерки густеет
скоропалительно — быстрее
чем я бегу ещё быстрей
над огненным кизилом зреет
живая тьма без фонарей
Я помню — весело и поздно
я помню — страшно и нельзя
за шиворот катились звёзды
по позвоночнику скользя
Глядит в упор высокопарный
горячий близорукий свод
и я расту — побег кустарный
и чёрный гул морской растёт
Когда сквозь сон меня обратно
домой уносят на руках
я помню холодок отвратный
с ожогами на позвонках
***
Сквозь тёмную длинную ночь на закрытый
плывёт обрастая легендами солнечный жест
так жёлтый подфарник облипнет позёмкой витой
и днище затопленной баржи ракушкой густой
по ней пробегают стеклянные пальцы медуз
и баржа качается в грузной воде и не спит
и
и светятся мёртвые пули в приморской степи.
И степь обрастает заснеженной речью чужой
как ветка огнём как душа обрастает душой
на память о солнце
и всё покрывающий снег
похож на молитву за тех и за этих. За всех.
***
В отражённой речке молча идёт баржа —
первомайская полночь, лунное загляденье —
на корме, укутавшись флагом, спят сторожа
и растут: сторожа, как дети во сне, — растенья.
А фонарь кормовой качается, метит лица,
одиночка ночи распахнута. Пусть им снится:
нож ботаника, запах резаной древесины —
подмосковная дичь — резвится в кустах куница,
краснопёрка, готовясь к лову, ходит по дну;
лунный стебель в дверном глазке… сон ветвится —
молодая листва тянется на луну.
Молодая листва, чёрная, как в начале,
да цепной родной железный скрип на причале,
из набухших корней — побеги, вольная воля,
эй, на барже, что вы там, правда уснули, что ли!
Полный рост. Полнолуние. Полное естество.
Ох, и балуешь меня, Господи.
Для чего?
Гефсимания
На бледном небе плавно проступая
просвечивая каждый божий куст
растёт луна и смотрит как слепая
поверх всего что знает наизусть
Лицо её безумно и бескровно
глаза её с обратной стороны
бессонно и бесстыдно и подробно
мы ей насквозь в конце времён слышны
Слух раздвоён и век подобен эху
в нём режет ухо звяканье мечей
луна на ощупь вспарывает реку
сверкающими пальцами лучей
и гасит свет
Ни зги в подлунном мире
кипит Кедрон
сквозь чёрные холмы
отряд идёт колонной по четыре
хруст ветки отделяет тьму от тьмы
Нет времени
шаги в саду шаги
над лицами резвятся светляки
проснуться невозможно — все устали
невидимы свободны и легки
мы спим — крестом раскинув кулаки
вповалку под горящими кустами
как первые Твои ученики
Распятый гефсиманским сном Лунарий
в Сардинии Вирджинии Самаре
в двухтысячном
на неподвижном шаре
и больше неба полая луна
истраченный серебряный динарий
Пан
Максиму Амелину
Ловкий игрец у парного ручья затаённый
Тихую панику сеющий в заспанном чистом эфире
Пан козлоногий рогатый вонючею шерстью обросший
Как упоительна нежная флейта твоя
Где ты обрывки речей этих бульканье лепет рычанье
Где ты украл эту млечную музычку лабух бесстыжий
Что позволяет себе она щёлканьем лестью сверлящей
Медоточивая подлая флейта твоя
Первая ранняя пташка прочистила хриплое горло
Дикие вепри очнулись и тёмные острые травы
Выполз лениво из лилии влажной Эрот пухлощёкий
И полетел на манящую флейту твою
И потянулись друг к другу спросонок влюблённые твари
Тёплая дрожь пробежала по водам по листьям по спинам
Вышла из мрака седая с перстами багровыми Эос
Чтобы послушать горячую флейту твою
Рвёт ли исправно сердца твой манок хитрозвучный
Трепетным нимфам в кизиловых кущах и толстым поэтам
Гневным богам и пастушкам в морозных московских постелях
Мёртвым солдатам пропавшим в далёких горах
Нам что за дело мы всё это честно проспали
Зря ты дудишь заливаясь над нашим сугробом
В самое ухо не дуй так противно так жарко так сладко
Ближе ещё о прохвост ненаглядный — свисти
Так доигралась победная флейта Великого Пана!
***
Пустое солнце раскололось
и из него валит кишит
чешуекрылая весёлость
затапливая дурь и стыд
Пересыпаясь задыхаясь
по разводящей по секущей
пульсирует охряный хаос
животрепещущею гущей
Покуда
пока желтеет белый свет
дай мне вглядеться в эти лица
разъятые на нет и нет
Расслышать этот шелест сущий
мелькание мгновенных душ
пока несут они на крыльцах
горячую земную чушь
Happy birthday
Уж пора казалось бы и привыкнуть
только я как впервые опять волнуюсь
всякий раз опять смертельно волнуюсь
когда мне исполняется 22 года
Я сижу одна в темноте и страхе
на полу в белых перьях в полном порядке
в голове кузнечик в груди жаба
в батареях угри парят и струятся
я сижу как перс и точно знаю
ничего случиться уже не может
ничего
и тогда они — наконец приходят
потому что люблю я их ужасно
Ах какая ты круглая говорят дата
ах какая ты дивная говорят дуся
и
и горит наш праздник праздник
Дорогие мои золотые
Обниму их лучше и пожалею
и они ответно мне пожелают
и они охотно мне пожалеют
потому что любят меня ужасно
Обниму их так чтоб никто не заметил
лишь палёные перья вокруг лампы
впрочем здесь ведь и так всего довольно
Мы живём удельно и добровольно
мы живём без устали и печали
всякий раз в любви живём и восторге
когда мне исполняется 22 года
Погружение
Оркестр играет на плаву — земля упразднена
земля на дне играй до дна играй как я живу
играй на все — хрипят басы пережигая такт
идут шеренгою часы сбиваются на так
Оркестр играет никому играет как сбылось
уже по барабан ему волнистый купорос
и дирижёр прозрачно тих его глаза — слюда
часы смываются на тик сплывают навсегда
Труби аншлаг играй за так родимую чуму
набух на дирижёре фрак уже по бабочку ему
тяжёлая вода
и брызжут чортики с листа и флейта налита
И саксофон с морской травой и с контрабасом спрут
оркестр играет как живой часы плывут
они прихлынут о заре — кипящий малахит
и в каждой капле страсть шипит и в каждом пузыре
И в каждом солнечном зрачке горит по янтарю
играй же — это я тебе как рыба говорю
играй мой свет сыграй хоть раз
ведь мне видны со дна
вся эта жизнь
весь этот джаз
вся эта тишина
Колыбельная для Одиссея
Он говорит: моя девочка, бедная Пенелопа,
ты же совсем состарилась, пока я валял дурака,
льдом укрыта Америка, битым стеклом Европа,
здесь, только здесь, у ног твоих плещут живые века.
Милый, пока ты шлялся, всё заросло клевером,
розовым клейким клевером, едким сердечным листом,
вольное время выткано, вышито мелким клевером,
я заварю тебе клеверный горький бессмертный настой.
Пей, корабли блудные зюйд прибивает к берегу,
пей, женихи вымерли, в море высокий штиль,
пей, сыновья выросли, им — закрывать Америку,
пей, небеса выцвели, пей, Одиссей, пей!
Сонные волны ластятся, льнут лепестки веером,
в клеверной чаше сводятся сплывшей отчизны края —
сладкий, как миф о верности, стелется дух клеверный,
пей, не жалей, пей, моя радость, бывшая радость моя.
Сентиментальное путешествие
Воскресенье Без четверти пять
красным солнцем прошита вода
бросим всё и поедем гулять
уплывём дорогой навсегда
В ослепительной лепоте
по медлительной долготе
на великий невиданный свет
словно в Индию духа билет
Вдоль крутых киселей берегов
мимо замков воздушных и рвов
мы пройдём под Китайской стеной
где зарыт мандарин заводной
Облетая счастливый Тамбов
в тучных кущах висячих садов
огибая щемящий Париж
где павлины живут говоришь
обнимая тот Ванинский порт
где
А уключины жадно скрипят
а уклейка прижалась к рулю
в мутных водах багровый гранат
в тёмном воздухе нежная жесть
я люблю я люблю я люблю
всё что было и будет и есть
Всем — по родине Всем — по душе
по алмазному царству Не злись
это жизнь это всё ещё жизнь
вот и солнце пропало уже
На рекламах осиновых рощ
никого будто вымерли все
серой розой раскроется дождь
зашипит над Каширским шоссе
И впадая в ночную Москву
сердце дрогнет и прыгнет во мрак
я не знаю зачем я живу
просто так дорогой просто так
Московский счет,
виртуальная антология
25.12.2022, 417 просмотров.
