Юлия Сафронова
3 ноября в Зверевском центре современного искусства состоялась долгожданная презентация книги «КолОкол» белорусского поэта Евгения Волкова. Выход «КолОкола» в издательстве «Стеклограф» под редакцией Даны Курской пришёлся на время пандемии, её строгих ограничений и изоляции 2020 года, поэтому первая встреча с читателями случилась ещё в Зуме, как и множество мероприятий того периода.
Презентация же печатной книги (великолепно оформленной иллюстрациями художника Александра Сушкова) с гостями, не спрятанными за экраны смартфонов и компьютеров, прошла в Москве в кругу, можно сказать, избранных и посвящённых.
Вступительное слово Даны Курской и Данилы Давыдова. Из присутствующих Ася Аксёнова, Юлия Тишковская, Данил Файзов и Юрий Цветков (основатели проекта «Культурная инициатива»), Наталия Черных и все те неравнодушные к современной поэзии, в числе которых посчастливилось быть и мне.
Когда поэт любит не себя в поэзии, а поэзию в себе, есть желание говорить об авторе предельно честно и громко. О творчестве поэта Волкова (не только о его книге «КолОкол») написана не одна рецензия (Зульфия Алькаева, Данила Давыдов, Надежда Дрозд, Наталия Черных и др.), и в каждой из них немало сказано о самобытности волковской графики, манере исполнения поэтических зарисовок, многообразии смыслов.
«КолОкол» — книга автора со зрелым опытом исполнителя, который конфликтует с не меньшим опытом писателя… монолог
Неподдельная искренность, непринуждённость, самоирония таят в себе саму жизнь, жажду её узнавания, разгадывания её шифров и паролей, веру во внимательного и чуткого слушателя, и веру в поэзию — сильную, неповторимую, новаторскую, в значимое и весомое русское слово.
Говорили много: о Бунине, Набокове, Шекспире, о силлаботонике и верлибре, о жизни и смерти, о честности и чести, о времени и его подлинности и стремительности и, конечно, о стихах.
Для Волкова, по его же словам, в поэзии важны три основополагающие темы: эротика, жизнь, время. Он не просто помещает эти темы в свои тексты, он заполняет ими своё поэтическое пространство сполна и так, что читатель в этом пространстве не изолирован, не обречён — он свободен в понимании, в интерпретации, в домысливании:
* * *
и прячет ночь в рукав ножи —
и ты не будешь знать
что будет то чем будешь жить
чем будешь умирать…
В авторском прочтении прозвучало не так много стихов (хотя заготовлено было больше), но каждый — уже узнаваем, голосом автора разложен на атомы и создан заново принимающим эти звуковые сигналы (иногда схожие со звуками азбуки Морзе). И слушатель покорно нанизывает смысл за смыслом на «внутренность» каждого произнесённого слова, разделяя его и соединяя, следуя идее художника осознать цельность природы и материи, необратимость времени, непоколебимость опыта.
«Новое слово = новый смысл. Разрыв слова = два и более смыслов. Энергия, образованная распадом слова, разрушает понятийные и языковые шаблоны», — рассуждает Надежда Дрозд («Зинзивер», № 4 (114), 2019). Действительно, Волков филигранен и предельно внимателен к выбору слова, рассматривая каждое под лупой, «буквенно», заглядывая за кулисы привычных смыслов, множит их смело, а иногда — отчаянно.
«…в области даже нормативного словоупотребления Волков элегантно показывает возможности не только макросмещений смысла — уже почти омонимического характера, но и микросмещений, создающих как раз тот самый потенциально бесконечный ряд умножения значений», — замечает Данила Давыдов («Лиterraтура», № 188, ноябрь, 2021).
Хочу провести параллель с высказыванием Михаила Боде о московской выставке Врубеля: «Врубель мог приступить к наисложнейшему рисунку, начав его прямо из угла листа, а затем всё время „расширять“ его, словно изморозь, постепенно захватывающая всё окно». Так и Евгений Волков ловко выхватывает из воздушного поля хаотично блуждающих звуков морфемную каплю, вшивает её в картину противоречивого (иногда и враждебного) мира, осмысляет и прорисовывает (подобно пуантилистам) точечно каждую едва уловимую деталь на своём неповторимом и неповторяемом поэтическом полотне. И обозначается фактура, улавливается чёткость цвета, разгадывается идея, постигается ценность сказанного. И мы смиренно замечаем, принимаем и автора, и самих себя, готовые шагнуть вглубь текстуального орнамента, доверяя восприятию на слух.
«… от строки к строке происходит реакция снятия ожидаемых поверхностных эффектов ради достижения более глубоких поэтических целей, — подытожил Данила Давыдов (Лиterraтура № 188, ноябрь, 2021). Да — и в этой поэтической цели Волков не замкнут, не обезличен, эту цель не распутываешь — её улавливаешь, изучаешь, с ней соглашаешься.
Волков не исполняет — он вталкивает нас в свои тексты, обрекая на пропасть беззвучия, тем самым стабилизируя опору для расслушивания мельчайших смысловых составляющих звука, прочерчивая линии и выстраивая ступени поэтического высказывания.
«…властная тяга собственного звука, доминирующая на этой тропе, позволяет разжечь доселе невиданные костры», по словам Зульфии Алькаевой («Поэтоград», № 8 (265), март 2017). И правда — костры горели в тот вечер, замысел удался.
«Весь „КолОкол“ именно об этом — о любви. К языку, к красоте, к жизни», — читаешь у Наталии Черных («Волга», № 7/2020). Весь Волков именно об этом — о любви и преодолении тотального одиночества в себе, в мире — добавлю я.
…на переправе или на мосту —
стою один и ничего не стою
и выгрызаю волком пустоту
чтоб оказаться с большей пустотою…
Кажется, преодоление бесконечно, а выявление и проявление той самой любви — и есть путь наращивания брони от неизбежного одиночества, которому всё же не покориться…
06.01.2022, 980 просмотров.
