Форум русской культуры в Европе «СловоНово»
Две России в одной Черногории
Екатерина Шерга
Огненная статуя выбрасывала пламя и россыпи искр прямо над ночным морем — проезжавшие мимо машины останавливались, прохожие снимали действо на телефон. Так ярко и блестяще, в прямом смысле слова, закончился очередной, четвёртый форум «СловоНово», организованный в Черногории галеристом Маратом Гельманом. Заключительный день был отмечен ещё и выступлением Льва Рубинштейна, и лекцией Андрея Орлуши «Женщины нелёгкой судьбы». Но поскольку Марат Гельман — мастер неожиданных решений, завершением форума стало действо под названием «Огненная скульптура», во время которого выступали две певицы — Марина Суханова и Мурка Кошкина (авторами огненной скульптуры были Наталья Корчемкина и Инна Рогова). Хором они пели протяжную, длинную песню, явно родившуюся где-то в глухих лесах Пермского края и сочинённую какими-то вещими старцами… пока слушатель вдруг не соображал, что слова явно ему знакомы. На самом деле это был хрестоматийный «Воздушный корабль» Лермонтова. Но песня про то, как «корабль одинокий несётся, несётся на всех парусах», спетая на протяжный народный мотив двумя женщинами в крестьянских нарядах, воспринималась как народная песня, едва ли не былина.
Буквально за несколько дней до открытия фестиваля было не очень понятно, кто из участников до Черногории всё-таки доберётся, а кого не пустят из-за карантина. В результате не смогла приехать вся делегация из Великобритании, и среди них — Борис Акунин и Борис Гребенщиков (к большому огорчению их фанатов, многие из которых специально ради встречи с ними устраивались работать волонтёрами). Но всё равно список тех, кто добрался, оказался блестящим. В первый же день выступали политолог Александр Морозов, меценат, основатель фонда «Династия» Дмитрий Зимин, свою выставку открывали художники Виталий Комар и Александр Меламид. В последующие дни программа была не менее интенсивной. Свои стихи читали Дмитрий Веденяпин, Сергей Гандлевский, Юлий Гуголев, Всеволод Емелин, Бахыт Кенжеев, Алексей Цветков, Татьяна Щербина. Выступали Псой Короленко и Андрей Макаревич. В один из последних дней форума Марат Гельман сказал, что в следующий раз постарается, чтобы было больше новых имён и молодых лиц. Но и в этот раз новых имён и открытий было достаточно. Одним из них стала Светлана Бень, белорусская певица, поэтесса и актриса. Её песня «Самый последний гонщик „Тур де Франс“» звучала в финале документального фильма Юлии Вишневецкой «Катя и Вася идут в школу» — о двух выпускниках московских вузов, отправившихся преподавать в провинциальную школу и о том, каким разочарованием это для них обернулось.
Марат Гельман в очередной раз сумел создать нечто, напоминающее то ли об античности, то ли о потерянном рае — интеллектуалы, писатели и поэты общались среди цветущих садов или на берегу морском. Большинство встреч, дискуссий и круглых столов происходило прямо на пляже, где под навесом были расставлены пластиковые стулья. Задником служили вид на старую Будву и остров Святого Николая. Тем, кто выступал вечером, полагались ещё и солнце, медленно опускавшееся в тихое море, и все краски средиземноморского заката. Тут же можно было не только послушать выступления авторов, но и купить книги многих из них. За прилавком стояли Елена и Евгений Коганы, которые несколько лет назад совершили нечто невероятное — открыли в Иерусалиме магазин «Бабель», где продаются книги и где практически каждый день проходят встречи и литературные вечера. Недавно они создали ещё и издательство, где выпускают либо полузабытых авторов двадцатых-тридцатых годов прошлого века, либо, наоборот, современных писателей. Так на «СловоНово» был представлен выпущенный ими сборник Фёдора Сваровского «Беспорядок в саванне». Стихи из этого сборника на своём поэтическом вечере читал автор, который, как известно, в последние годы живёт в той же Черногории, и помимо литературной деятельности занимается спасением бродячих животных. Вот и на выступление он прибыл со спасённой кошкой Розой, которая слушала стихи на редкость тихо и внимательно — настоящая кошка поэта.
Значительную часть гостей форума составляли бывшие граждане России, которые выбрали для жительства другие страны. Собственно, форум так и задумывался — как площадка, объединяющая метрополию и диаспору. Число интеллектуалов, живущих за пределами России, постоянно растёт. Один гостей форума, известный современный российский писатель, автор книг «Взятие Измаила», «Венерин волос», «Письмовник» Михаил Шишкин, живущий за границей уже более четверти века. Он согласился ответить на несколько вопросов, посвящённых вечной теме: «Русский писатель и эмиграция».
— Михаил, вы неоднократно говорили, что жить в XXI веке нужно везде, а писателю особенно. Но как быть, если число свободных, демократических стран в наше время сокращается?
— А кто сказал, что здесь есть какие-то правила? Для писателя бесценен любой опыт, тем более, что опыт прожитой жизни — единственный, и тут не играет никакой роли, провёл ты годы в ГУЛАГе, как Шаламов, или в светских гостиных, как Пруст. Так что где ты живёшь, в демократической стране или авторитарной, для текста совсем не важно. Для семьи твоей важно, для быта, для возможности проводить по-человечески каникулы и т. д., но не для текста. Тексту всё равно, хорошо ли твоей семье и детям. Он или придёт к тебе или нет. И не спросит тебя, на каком месте в международном «Индексе свободы человека» находится то общество, в котором ты существуешь.
И я не согласен с утверждением, что в наше время число свободных, демократических стран сокращается. Мне кажется, что увеличивается. Возьмём страны Восточной Европы, Прибалтики, теперь вот Украину. Сейчас русских полно по всему миру. Диаспора, в конце концов, и превращается на наших глазах в ту самую искомую «прекрасную Россию будущего».
Порой ситуация с сегодняшней эмиграцией напоминает двадцатые годы прошлого века. Тогда тоже было ясно, что русская свободная культура там, в стране-поставщике русской речи, закончилась, а несвободная никому не нужна, и что диаспора теперь только и есть хранилище и способ жизни русской культуры.
Конечно, можно привести примеры, когда и в тоталитарном царстве-государстве создавались шедевры, и не только литературы или музыки, но и театра, кино, зависимых целиком от режима. Но всё-таки Андрей Тарковский, Юрий Любимов и несколько других — исключение из правила, и мы все знаем, чем они закончили. Невозможно лизать сапог начальству, а потом идти творить гениальные постановки — потом снова лизать, потом снова творить. Все, кто пробовал, кончили как-то не очень.
Так вот, возвращаясь к диаспоре — тогда, сто лет назад, тоже казалось, что всё это временное, что режим вот-вот падёт, и мы все вернёмся. Оказалось, что режим не пал ещё несколько поколений, а дети и внуки эмигрантов перестали быть носителями русской культуры. Но есть две вещи, которые отличают современную русскую эмиграцию от той, столетней давности. Во-первых, у нас есть теперь тот опыт, которого у них не было и который они для нас накопили. Так что можно не ждать и не надеяться на то, что при смене режима любовь к русской филологии станет идеологией новой постпутинской России. А во-вторых, мы живём в эпоху интернета. Какой-нибудь кружок любителей русской поэзии в Шанхае, не говоря уже о кружках в Омске или Магадане, чувствовали себя век назад бесконечно далеко от Парижа, Праги или Нью-Йорка, главных русских культурных центров, а в XXI веке, где бы ты ни находился (если, конечно, не вставят населению «чебурнет»), ты не один, ты часть общего важного дела, ты находишься в пространстве виртуальной русской культуры. А другой, похоже, уже и не будет.
— Может ли писатель для жизни выбирать недемократическую страну, чтобы понимать происходящие там процессы? Или это будет означать поддержку существующего там режима?
— Физическое существование в недемократическом обществе никогда ещё не означало для писателя признание режима. Если ты заложник, даже по факту рождения, это совсем не значит, что ты поддерживаешь тех, кто взял тебя и твоих близких в заложники. Мы все это проходили в СССР, который был изначально утопией и ею остался, только тогда это была утопия будущего, а теперь утопия прошлого. И разрушить это прошлое в России режим своим заложникам не позволит. Страну заставляют сейчас жить прошлым и в прошлом. А настоящий текст, который всё равно кому-то вот сейчас, в эту минуту в России приходит — это всегда будущее.
— Существует ли на Западе типичный образ русского литератора? Что от него ждут? Каких откровений и истин? Насколько этот образ соответствует тем реальным процессам, которые происходят в русской литературе и способна ли она оправдать эти ожидания?
— Типичность образа — это что-то из школьного литературоведения. Но какая-то сермяжная правда в типичности русского письменника есть. Например, алкоголь. Может, это Веничка со своей «Слезой комсомолки» так всех перепахал? Почему русские писатели и особенно поэты так много пьют? Отрабатывают типичность? Но как раз те, кого на Западе больше знают, они-то как раз не пьют. Типичные литераторы из России на Западе — это, скорее, интеллектуалы, говорящие на европейских языках, образованные, светские, читающие лекции, вообще, ближе к профессорам, чем к философствующим бомжам. Ну, первые имена, которые приходят в голову: Бродский, Аксёнов, Ерофеев, Акунин, Улицкая, Быков. Ждут ли от них откровений? Вряд ли. Скорее, комментариев к происходящему в России. Никто ведь не понимает, что там, на нашей исторической, происходит — так за столько веков и не поняли. Вот и пытаются что-то понять, хотя бы через литературу. Кто здесь, на Западе, читает русские детективы? Совсем не читатели детективов, а заинтересованные в понимании России люди. Тут уже не столько важно, кто убийца, сколько интересны мотивы, за что убивают, как происходит расследование, социальные связи между людьми, взаимоотношения государства и населения, короче, сплошное страноведение. Для откровений у них есть новые переводы классиков. Ведь читают Достоевского и Толстого, чтобы понять себя. А что западному читателю про него самого может рассказать современная литература из России?
— Какие, на ваш взгляд, самые интересные явления происходят сейчас в мировой литературе? Что вы ждёте от неё? Как она будет развиваться в течение ближайших пяти или десяти лет?
— Общество как находилось в состоянии расщепления, деления, так и будет делиться дальше. Эти сообщества будут становиться всё многообразнее и эстетически отдаляться друг от друга. И у каждой такой группы будет своя литература. Классическая литература, конечно, останется. Но станет скорее музейной, сохраняющейся в университетах, чем живой. А жизнь в следующих писательских поколениях уйдет во всякие фанфики и ещё Бог знает что, чего мы сейчас не знаем, но что обязательно появится…
фестивальные истории,
СловоНово
20.11.2021, 1109 просмотров.
