* * *
Цвет небесный, синий цвет…
Н. Бараташвили, перевод Б. Пастернака
Мой маленький креольчик…
А. Вертинский
А я бы выбрал серый и зелёный,
Такой
Не пасмурный, а просто тихий, как бы
Внутри и вдоль зелёных переходов
От тёмного ночного до дневного,
Как прибалтийский лес в конце июля,
Где светятся дурман и колокольчик
Сквозь полосы караковых стволов,
И бабочка, как маленький креольчик,
* * *
Вот пылинки в луче (Демокрит и Левкипп
Знали с чем их сравнить, Аристотель туда же),
Вот сверкают себе, вот сияют, как всякий сакральный предмет…
Символ встречи — разлука, присутствие — символ пропажи.
Выступает прославленный ордена Красной Звезды,
Дважды Краснознамённый ансамбль эриний,
Символ песни и пляски, эмблема народной беды…
Вот пылинки в луче, вот иголки в дожде, вот роса в паутине.
Ящерица
Не удержавшись, наповал
Сражённый экзотичной грацией,
Я
Чтоб обладать и любоваться.
Из веточек, травы, камней
Я сделал «домик на полянке»,
Практически отель на дне
Стеклянной трёхлитровой банки.
На ужин я принёс ей двух —
Посредством пулек и рогатки
(Везенье? чудо?) — сбитых мух
И тушку комара на сладкое.
Мне кажется, и Даррелл бы
Не проявил такого рвения,
Но утром я нашёл, увы,
Мою жилицу без движения.
На бабушкино «Как дела?»
Сказал я (что мне оставалось?):
«Она немножко умерла».
И бабушка не рассмеялась.
Я помню наш кривой забор,
Хозяйский огород с морковкой…
И
Мне нравится формулировка.
* * *
Сказавшийся поэтом, тот
Поэтом может оказаться,
А может и не оказаться,
Тут, кстати, Пригов подмигнёт.
Вот он/она себе идёт,
Исполнившись неверным знаньем,
Созревшим в глубине сознанья,
Как — парадокс — запретный плод,
Который, если не умрёт,
То — апория — не родится,
Где Ахиллес не проползёт
И черепаха не промчится.
Где антиномия — азы,
Где каждый день такое снится,
Что и нарочно не приснится
Ни бабочке, ни
Тень алоэ
Гори, гори, моя звезда…
В. Чуевский
…растение семейства асфоделиевых…
В окне плывёт Москва. Обои
Колеблются, как под водой.
Бликующая тень алоэ
Дрожит на них морской звездой.
В разрезах воздуха, в дырявых
Карманах прошлых «лучших дней»
Она горит неясной славой
В душе измученной моей.
Переливаясь перламутром,
Её лучей волшебный свет
Сияет обещаньем утра,
Которого на свете нет
И не было… А что же было?
И для кого ж я пел тогда:
Умру ли я, ты над могилою
Гори, сияй, моя звезда?
Ока времён
Тут ключевое слово — «тайна».
И свежесть. Праздный блеск НИИ.
Как Рихтер говорил о Гайдне,
Что тот «
Есть фото: Дом культуры, пихты.
На берегу Оки времён
Стоят непокоренный Рихтер,
Заворожённый Монсенжон.
* * *
…на приступе панической атаки…
М. Айзенберг
Свернёшь с тропы, а там не то чтоб правда,
А просто дикий, запредельный ужас.
Надежда, может быть, хороший завтрак,
Но, спору нет, неидеальный ужин.
Свернёшь с тропы, а там — не зван, не прошен —
К тебе метнётся призрак недоумка,
Трясясь — глаз выпучен, рот перекошен —
Не нужный сам себе привет от Мунка.
А может быть, и нужный в некой дали,
На том краю панической атаки.
Однако, здесь, как и предупреждали,
Нам не даны ни знаменья, ни знаки.
Здесь крик твой точно никому не нужен.
Неточно — остальные, в общем, тоже.
Надежда, что уж тут, не лучший ужин,
Но, кажется, другого не предложат.
* * *
А. М.
Тот крепил оборону,
Тот вымучивал стих,
А теперь кто с короной,
Кто с инфарктом притих.
Как же так — mamma mia! —
Это что ж за фасон?!
У неё лейкемия,
У него паркинсон.
Выдающийся скульптор,
Всем поэтам поэт,
В коматозе с инсультом —
То ли жив, то ли нет.
Впрочем, что удивляться,
Если даже Шекспир,
Рафаэль и Гораций
Наш покинули мир.
Каллас песенка спета,
Смоктуновский — пока!
Как ни странно, но это
Утешает слегка.
— Вы подумайте, даже
Пушкин, даже Орфей, —
Говорил мне на пляже
Монастырский Андрей, —
Спят себе, не стесняясь…
И, внимая ему,
Я стоял, улыбаясь
Неизвестно чему.
* * *
Памяти семинара
с участием Григория Дашевского
Стихи — такие вещи,
Любовь — такая вещь,
Как будто их сбирает
Олег, который вещ.
Разумный и хороший,
Он сделал всё, что мог,
Чтоб никакая лошадь
Его не сбила с ног.
Сработал — лучше некуда —
Его великий нус,
Но пониманье — это
Не дискурс, а укус.
Вдруг наступает ясность,
И не её вина,
Что ясность — тоже частность,
А дальше тишина.
* * *
То солнце
То дождь звонит в свои звоночки,
То «холодок щекочет темя»…
Есть лапидарный комментарий
Гаспарова вот к этой строчке —
Я возвращаюсь к нашей теме
О точности, о том, что значит
Быть верным «чистоте порядка»
(Хармс) или просто непредвзятым.
Цитирую: «О. Э. М. начал
Лысеть». И всё. Конец цитаты.
Как бы играючи в десятку.
Премьера «Зеркала» в кинотеатре «Витязь»
Я помню, какая погода была
И как
И лампа катилась в траву со стола,
И мальчик на реку смотрел с высоты.
И грустный Тарковский на сцене стоял,
И гнусно сипел и фонил микрофон.
Наверно, он важное
Но было не слышно почти ничего.
Должно быть, кино стало значить не то,
Что прежде для многих в тот день — всё и вся
Светилось, как в праздник, когда без пальто
В Беляево преобразившееся
Мы вышли, как сходят на пирс с корабля.
Я сам не вполне понимал, что со мной.
В три четверти слуха шумела земля,
И «Витязь», качаясь, белел за спиной.
Картмазово
Пам… пауза… пам… пауза… па-па-па-па-
Киевское шоссе. Жжёнов и Смоктуновский.
Время в пику клише продолжается там.
Просто длится и длится без остановки.
Киноконсервы времени. Ладно. Причём же тут
Остановка «Картмазово»?
Автобус
И настоящий лес: сосны, берёзы, ёлки.
В то воскресенье с нами, точней, с отцом
Неприлично красивая, с умным живым лицом,
Магнетическим голосом, солнечным смехом.
Мы сыграли в футбол, а в
Я с подачи отца после глупых преамбул,
Не на шутку смущаясь — мне было четырнадцать лет —
Стал показывать ей приёмы самбо.
Я, конечно, не делал бросков, только обозначал,
Мол, когда ваш противник вот так, можно сделать вот этак,
И она улыбалась, кивая, и ветер качал
На дорожке за ней тени листьев и веток.
Киновечность пустого шоссе. Там и тут, тут и там.
Пам… пам, — замурлыкал отец, — па-па-па-па-
Эй, автобус, ты где?.. Ну, а он всё не ехал.
* * *
Человек превращается в ручку,
Ту, которой марают блокнот.
Человек обращается в тучку,
Беззаветно влюбленную в мёд.
Может, этого ждёт «промежуток»,
Краткий, долгий и больше того?
Для чего это всё, кроме шуток?
Разумеется, ни для чего.
Стог в Марийской АССР
Гром грохнул так, что заложило уши.
Дождь, молнии в полнеба. Дело к ночи.
Мы попытались выбраться на сушу,
Какое там — весь берег заболочен.
Мой друг — храбрец, я тоже не истерик
Был некогда… С
Что твой чечен мы выползли на берег
И выволокли все свои пожитки.
Тьма тьмущая, и вдруг подарком свыше
Сквозь дождь при вспышках молний — уж не их ли
То был подарок? — стог! В него, как мыши,
Мы юркнули, зарылись и затихли.
Вот собственно и всё. Спасибо стогу!
К утру гроза прошла как не бывало.
Событий на рассказ не слишком много,
Но, раз на то пошло, не слишком мало.
Слон
Мы в Кясму. Сосны, мох,
Стрекозы, камень Слон.
Ему сердечный вздох,
Почтительный поклон.
Пусть мшист фасад его,
Душой не зелен он,
И лет ему всего
Он искушённей всех
Вообще или почти.
Будь я индеец — эх,
Я б знал, к кому идти.
Как свет проходит сквозь
Слова, слова — сквозь свет,
Я б прошептал вопрос
И получил ответ.
* * *
Kакие
красивые существа — грибы:
белые, подосиновики, даже сыроежки, особенно если у них
такая маленькая круглая шляпка
и длинная толстенькая ножка.
Наверное, потому
что уж слишком хороши
окружающие их
мхи, вереск, сосны —
приходится соответствовать.
Человеку в этом отношении труднее —
непонятно, чему соответствовать.
Хотя некоторым везёт.
* * *
Моешь чашку — и вдруг
Прилетит этот запах,
Сложный запах реки
И немножко костра.
Лодка. Лес за спиной.
Берег в розовых маках.
Обещанье удач
В шесть пятнадцать утра.
Ия или Китой,
А не то сразу Лета.
Чашка падает на пол —
Опять двадцать пять.
Обещанье удач
В виде ветра и света,
В виде запаха света,
Вернее сказать.
04.10.2021, 1237 просмотров.
