Он ушёл
Это мысли о Бондареве и разговор с Юрием Васильевичем, которому тогда исполнилось уже девяносто пять лет, и частично с его чудесной женой Валентиной Никитичной. Из скромности он и она попросили убрать некоторые прекрасные эпизоды их знакомства, юного общения, спортивного соперничества, но главное — осталось…
—
Он обо всём говорил незаурядно.
Проза Бондарева обстоятельна, выразительна, мелодична, полна красок, внимания к тонким движениям тела и души. С самых первых его вещей — это классическая литература.
Пожалуй, главное для фронтовой бондаревской прозы — взятое из пережитого повторение древнего сюжета сражения при Фермопилах: не постояв за ценой, выстоять. Или проиграть, но жизнью пожертвовать.
Так в повести «Батальоны просят огня» (1957) те, кому нельзя отступать и надо отвлечь противника, остаются без огневой поддержки своих. Из нескольких сот человек выживают всего пятеро. Капитан Ермаков бросает командиру дивизии Иверзеву: «Я не могу считать вас человеком и офицером». (Но и этот командир готов к смерти, позднее он лично ведёт солдат в лобовую атаку и, раненый, теряя кровь, освобождает оскорбившего его капитана
Натиск врага и самоотверженная погибель и в «Последних залпах» (1959), и в миниатюрах «Мгновения» (1977), а в романе «Тишина» (1962) полковая батарея окружена и расстреляна прямой наводкой.
В романе «Горячий снег» (1970), посвящённом боям под Сталинградом, тот же отчаянный героизм попавшего в окружение взвода. Под конец остаётся несколько снарядов, одно орудие и четверо выживших. Командующий видит в бинокль, как не сдаются «казалось давно обречённые, но вот же продолжавшие бороться», кто «никак не должен был уцелеть и не числился в живых». И в романе «Выбор» (1981) — окружённая батарея, и герой, застреливший своего командира и не успевший застрелиться (но он всё же однажды лишит себя жизни).
Хочется отметить деликатность и человечность мастера и фронтовика, которую проявляет Бондарев при описании самых страшных подробностей смертоубийств. Он сумел показать ужас войны точно и выпукло, но уклоняясь от натурализма, быть может, так щадя память павших. Очень часто самую жуть он вкладывает в уста героев, называя, но не показывая, избегая изображения.
Он пришёл в литературу на оттепельной волне — с горечью. В «Тишине» торжествует государственный произвол: отец героя арестован МГБ, сам он исключён из партии и покидает институт
Увешанный орденами и медалями, в
«Простите, товарищ полковник, — сказал Ермаков, не в силах сдержать себя. — Вы надеетесь, что моя докладная воскресит батальон?…
Ермаков выговорил это и будто оглох от собственного голоса, доносившегося до него как из душного тумана, и в ту секунду отчётливо понимая и чувствуя, что правда, которую он скажет сейчас, будет стоить ему очень дорого».
Последнего советского классика редко вспоминали в последние десятилетия, почти не показывали по телевизору. И конечно, никто не вызвался (так же, как экранизировали
У Бондарева был глуховатый, отрывистый голос. Он старательно подбирал слова, отвечая на любой вопрос, будничный или мировоззренческий, но произносил их порывисто, с нажимом.
В лице, с продольной морщиной на высоком лбу, — скорбная раздумчивость. В светлых глазах — живой огонь.
Всегда, всегда при всей его лихости, он оставался невесел и сосредоточен, как бы от непреходящей и привычной боли.
Когда в нём поселилась эта печаль? В войну, когда видел неотрывно смерть и терял друзей? Или позднее, когда потерял страну?
Он уже сделал свой выбор
Умер Юрий Бондарев.
По факту — последний классик советской литературы. Лейтенант артиллерии, ставший литературным генералом. Фельдмаршалом. Непримиримый и яростный, как все фронтовики. Врагов Родины, кем бы они ни были, ненавидел во все времена. В нетерпимости не уступал своим оппонентам. Врагам. Бился с ними, не оглядываясь на правила этикета. Никакой толерантности и политкорректности не знал. Должно быть, строки Симонова военной поры «сколько раз увидишь его, столько раз его и убей!» были его внутренним девизом.
Контуженный! Да. В Сталинградском сражении. Как боец — он был лют. Как боец — он был прав.
Советская власть его жаловала и награждала. И боевыми медалями — «За отвагу» (двумя), «За оборону Сталинграда». И орденами Ленина (двумя), Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени. Герой социалистического труда.
А вот российских наград у него нет!
Ни одной государственной награды. Ни одного ордена «За заслуги перед Отечеством» (хотя бы
Бондарева нет. Его не отметили наградами ни к восьмидесятилетию рождения (2004). Ни к восьмидесятипятилетию (2009). Ни к девяностолетию (2014). Ни к девяностопятилетию (2019). Беспрецедентная история!
К девяностопятилетию бывший в ту пору
Почему нет ни одной награды и литературной премии у Лимонова, я понимаю. Но случай Бондарева почти непостижим.
Разве что вот это: в
А он продолжал жить. Писать. Сражаться. И пусть его усиленно забывали, но забыть его было невозможно. Классик — он на то и классик!
Рабочие обстоятельства однажды привели меня в его дом. Ему уже минуло девяносто. В памяти сохранилось его железное рукопожатие на прощание. И слова в ответ на пожелание здоровья и сил: «Я каждый день заставляю себя жить». Актуально.
Спасибо, Юрий Васильевич, за урок.
15.04.2020, 1344 просмотра.
