Есть в Москве такой знаменитый писатель — Лера Манович. Она составляет важное звено современного московского литдвижа, предпочитает тёмные тона в одежде и отдалённо похожа на актёра Камбербэтча.
Так вот — у Манович состоялся поэтический вечер. Поскольку у неё вышла годная книга стихов. Говорю это, как один из тех, кто вынес на своих весьма неюных и не слишком мускулистых плечах часть ответственности за материализацию этой книги: терпеливо и аргументировано отговаривал автора от попыток бросить создание сборника на разных стадиях процесса.
Итак, май сего года, клуб «Дача», что на бульварном кольце Москвы, в доме Телешова, и тот самый зальчик, обставленный старинными вещами, от баташевских самоваров до массивных радиол и допотопных советских телевизоров, где проходят поэтические вечера и фуршеты. Кстати, всегда задумываюсь там над одним вопросом — предвозвещает ли закат нашей цивилизации новомодная традиция украшать едальни и клубешники собранным с помоек хламом? В общем, поздняя московская весна, цветут деревья, вечер, клуб «Дача», Манович на высоком каблуке, яблоку негде упасть, официально ведёт вечер Файзов, но порой это не заметно, поскольку слово берут самые разные люди, зрители приходят и уходят, частью вообще стоят в проходе.
Стихи Манович читали поэты и прозаики, в том числе отменные авторы, штучные, можно сказать, гордость наших дней, среди которых были замечены Андроник Романов, Григорий Каковкин, Александр Федоренко, Валерий Лобанов и Евгений Сулес, но читали они почти все неважно. Когда вышла профессиональная актриса (восходящая звезда Сэсэг Хапсасова) и прочла абсолютно гениально, я поймал себя на мысли — гениальное прочтение заставляет запомнить только того, кто читал, но не сам текст. Если автор слишком хорошо себя показывает в качестве декламатора, он, скорее всего, пишет неважно, что греха таить, авторы практически никогда не чтецы. Впрочем, есть исключение — в данном случае это Сулес.
Хуже всех читала сама Манович — она в ажитации сыпала словами как горохом, практически не интонируя, и выглядело это мило и трогательно, как бывает на школьном утреннике, где девочки, во всём лучшем и наглаженном, строчат Пушкина как из пулемёта.
Манович не из тех, кто относится к своим творениям с повышенным пиететом — всё ровно наоборот, сложно встретить в наше время другого человека, так бегущего самолюбования и столь неуверенного в качестве производимого. Это тоже подкупает. Являясь, безусловно, ценителем творчества Леры Манович, как прозы, так и стихов, всей этой особой смеси самоиронии и непричёсанной истины, горечи и смеха сквозь слёзы, умения разглядеть эстетику безобразного и значительного понимания подлинной красоты, ваш покорный слуга предстал в качестве автора предисловия к сборнику «Стихи для Москвы». Всё, что касается стихов — написано в том предисловии, и повторять это бессмысленно. Скажу лишь одно — в наше время, когда стали вдруг чудовищно востребованы
Что касается вечера, то там было всё — и аплодисменты, и похвалы от маститых и солидных, таких, как Тавров, вызвавший не менее солидную тень Винокурова, и воскурение фимиама от менее маститых, и, конечно, благожелательные отзывы от коллег, в финале, же, как водится, состоялся банкет. На банкете остановлюсь! Вы знаете, как прекрасны пирожки клуба «Дача»? Как прекрасны бутерброды с сельдью от клуба «Дача»? Как великолепно пьётся водка, щедро разливаемая Файзовым под авторские шуточки и прибауточки? Среди московской литературной богемы это знают чуть более чем все, и гости вечера, среди которых были замечены Евгения Баранова, Ася Аксёнова, Михаил Квадратов, Андрей Чемоданов, многие другие — не дадут соврать! И было всё так чудесно, но, в самом конце, как предусматривается у нас, к сожалению, самой традицией, спонтанно образовался концерт бардовской песни, с которого вскорости сбежали все, кроме исполнителей. Одной из первых упорхнула сама виновница торжества, довольно долго продержался автор этих строк, но, сломавшись на «изгибе гитары жёлтой», покинул мероприятие и он.
Эй, канарейка, лети домой
В Шарлоттсвиле холодно зимой
Амирам Григоров
13.09.2018, 2785 просмотров.
