Сочинял я речи твердые,
То ли камень, то ль металл.
По ночам я строчки гордые,
Гранки годные читал.
И смотрел державной мордою
Золотой империал.
И страна смотрела демоном,
И прослушка, и ГБ.
Я ж играл со Джеком Леммоном
На кларнете и трубе.
Я рассказывал историю
Под гитарный перебор
Про Аврору и Асторию
Так, что плакал Ги Дебор.
Это принципы моральные,
Клятвы именем отцов,
Это прелести оральные,
Это кодекс мудрецов.
Нас любили девы строгие
За убогий самидат.
Как говаривали многие:
Ты осел, но ты п*т.
Если клика мафиозная
Подымала компромат,
Сразу женщина серьезная
Шифровала письма в ад.
Обращал ко многим лицам
Человеческий овал.
Части тела в пасти львицам
Сам бестрепетно совал.
Ничего своим сестрицам
Никогда не забывал.
Я лежу в земле погибели
При астральных орденах.
Вы никто меня не видели.
Не рассказывайте, н*.
Господа мою пародию
Позабудут навсегда
Эту бедную мелодию
Страны, реки, города
П* твоя горит,
Горит твоя п*
Ты мне ни разу не отец,
Железная звезда,
Которую я грыз,
Железная руда,
Которою я полз
Которою я вниз
Ты ураган в степи
И оползень в горах,
Какие я взрывал
Держася за штурвал
Я не люблю высот
Я не люблю глубин
Я верю только в горизонт
И степь за ним
В морях меня тошнит
Я ссу на высоте
Но в рукопашной, как паштет,
Я больше чем хорош.
С винтовкой и ножом
Мы оба, я и нож,
Он больше чем едва,
Как деда
Как старый ППШ,
Как мертвая трава.
Ты держишь х* в руке,
Сокровище огня,
Как рыбу на песке.
Но сон не про меня.
И тут Гавриил закусил губу
Замедлил ходьбу
И молвит: я более не могу
Как айболит и бармалей и крокодил.
Я сто раз доставал боевую трубу
Вынимал ее из чехла
От крестца до паха и до чела
Да куда я с
По дорогам настоящего зла.
Так чего вы молчите, я не е*?
Вот детенышей винтят твои менты.
Где твои мужики, где твои понты?
Почему никто не идет на район
С вилами и топорами
Выручать своих пленных младенцев
Не е* полковника до крестца
А майора до горла,
Вспоминая мать твою и истца,
Взвейтесь кострами,
Неужели вас не приперло?
Тут под каждым кустом придорожный крест.
Я тебя отвоюю от всех невест
И звучит отвратительный бабий визг.
И гори ты моя п*
Аж до синего уголька
Если б каменный уголь умел говорить
Да из ада б тянулась его рука
Открывай Господь мне второй портал
Это все я уже имел
Этим людям, похоже, ни я не мил,
Ни Распятия пьедестал
Я довольно злой
Ничего не изменится от перемены мест
И крошится школьный колхозный мел
Вертухаи гребут бабло, нефтяные деньги сосет ОМОН
И по Центру Э мы давно не делали шмон,
Выгребая с компьютеров инфу и письма в личку,
Не ложили на пол лицом к стене
Человеческих офицеров и мародеров,
Этих кукол, полковников и майоров,
Боевые ангелы, что отвечают мне
За армейскую утреннюю перекличку
На огненной невидимой стене.
Особенно любим один тупой по кличке Боров.
Уберите камни с моей могилы
Заберите руки с моей груди
Позабудьте, как меня рвали
Назгулы, демоны Поднебесной.
Не ходите кругами.
Эта битва мне никогда не казалась честной,
Как бокс ногами, секс и оригами.
Эта длинная тяжба живых с Хозяйкой
Этот слишком конкретный договорняк
С лизоблюдами, с недоумков стайкой.
Пуля в голове, в животе коньяк,
И со взяткой и с лестью ее кунак.
Завяжи мне зубы суровой ниткой.
Изучай имена поэтов или царей,
Что лежат под соборными плитами и под небесной пыткой.
Этот город еще простоит в осаде.
И его простолюдины, и боевые б*
Говорят тебе, тварь: приходи наконец скорей
Я был милосерден
И законы войны соблюдал
Революции достоинства
И где ты, о город?
Несмиримого мужества полный
Гектора ли сохраним мы от
Ненасытного боем черна
Тела тебе я не буду бесчестить
Так и меж нас невозможна любовь
Нет, я бежать не намерен
В груди у тебя железное сердце
Мертвый лежит у судов, неоплаканный, не погребенный
Глава Приамида по праху
Бьется, прекрасная прежде.
Навзничь упала она и, казалося, дух испустила
Разумеется, я был предельно высокомерен.
Никому из возлюбленных не был верен,
Ни мужчинам, ни женщинам, это ведь их проблемы.
Миллион бойцов восстанет из смертных тюрем
За меня, пока мы тут с пацанами курим
И на Черном море стоят наши триремы
У меня нет жалости и морали. Читайте Гомера.
Изучайте первоисточник.
Я был автором и героем эпического кошмара,
Манипулятором высшей пробы.
Великолепный гопник, умственный многостаночник.
Разводил генералов на раз, доводя совещания до скандала.
Я был пес войны, в том смысле, как вы привыкли.
Все решали, как я хотел. Вплоть до положения мертвых тел
В зоне действий на 10 лет, читайте потом в
До сих пор нет у меня крепкого гроба.
Я был страстный е* парней и бабник.
Отпусти меня, мать. Да ты и ранее не рыдала.
Я был предателем братьев, лжецом и трусом.
Как огонь войны, был я неподражаем.
Как эгоцентрик, непревзойденным вкусом
Награжден, как почетным сталинским урожаем.
Отпусти меня, мать, не держи за пятку.
Наконец ты получишь мою обратку.
Гектора я замочил по твоей наводке.
Отпусти меня, мать, я плыву в погребальной лодке
Мне нужна ваша зависть.
Убивайте друг друга, пока я не похоронен.
Представляйте себя, дураки, как последний ронин
Ради мертвой империи, мертвого господина.
Я хоть был царем, а вы до сих пор посреди плебеев
Были и остаетесь, уже остались.
Знали бы вы, как все время болит у меня во тьме пробитая Гектору мной грудина.
Как хорошо быть среди старых героев или злодеев.
Трудно всерьез принимать подражателей,
1.
Я больше ничего не говорю
Я больше не могу тебя терять
Мы встретимся в аду. Мы свидимся в раю.
И забронируй столик в этот раз
А то опять припрется весь колхоз
Мы здесь на пересылке и на полустанке
Смотрю в окно кафе
Куда один поэт
Смотрел, как русские в его страну
Вводили танки
(Теперь звучит все время за стеной
Стук пряжки и ремня.
Не обращай вниманья на меня.
Еще побудь со мной)
И он потом бежит
И ум его дрожит
И женщины, любившие его
Не думают рожать
А думают избавиться скорей
И вытравить плода, и сохранить свой брак
Дипломатический. Беги, счастливчик и дурак.
Тебя не удержать.
Тридцать девятый год
И прочие года.
И начинается исход
Разбитых намертво сердец
Второю мировой
И он потом бежит
Болота и бабло
И выстрелы над головой
Предатели и взятки
Варшавское восстание, с гестапо прятки
И в ум его зашит
Весь европейский мир и факинг шит
И верность женщине одной, и молодые блядки
И брату помогать людей из гетто доставать
И лучшую в стране писать литературу
Он очень молод. Левый, антифа.
И драка с пацанами в универе,
С антисемитами в окрестном сквере.
И у него ужасная строфа
И он для молодых теперь небесный гуру
(И если женщина хоть
Так я его и дериват и ДНК
Воровка на доверье
Я ум его и я его нерусская строка)
Свидетели: характер неприятный.
Двух жен похоронил, а сын сошел с ума.
И мир его послевоенный внятный
Сарказм, цинизм, контроль ума невероятный
И польские, литовские и русские дома.
И праведник Израиля,
И эмиграция, и Книга Иова
И правому политику ментальная чума
И как бежал всего он некрасивого
Предатели его, я ваше зло и тьма.
Тут я чуть было от печали не залаяла.
Мы встретимся во сне. Не приходи ко мне.
Я так тебя люблю, что
Зеленые глаза и карие глаза
Один парад планет
Удар в грудину сильный и обратный
И отказать по силе вызова нельзя
2.
Я больше не могу с тобой кирять
И намертво курить
Я больше не могу тебя терять
Я больше не могу тебя терпеть
Ни вполовину, ни на треть
Я больше не готов тебе писать
И умирать и воскресать
И если есть империи во тьме
Ума, я не в своем уме
Как твой бессмертный и последний адресат
То ли тень на мосту, то ли уборщица листья сжигала на кладбище
Ко мне лично это все не имело никакого отношения
Я же известное в узких кругах циническое у*е
Ничего, если я скажу, что мне конкретно кажется:
Я наконец тебя и все твое разлюбила?
Принято думать, что люди грустят в такие моменты
Стыдно сказать, я нифига не опечалена
Но и особой радости
Разве нелепо смеялась сегодня у обелиска Сталина.
Политэмигранты отбывают в свои убежища
Хуйло как и прежде звезда на виртуальном лежбище
В Донбассе не лучше, чем прежде:
Кровавое месиво и мозговое творожище
И цветочные клумбы в Донецке окучиваются
Как знак
Полюбовного там согласия
Красным цветом крови и синим огнем двоевластия
Как же все меня совершенно искренне за*
Этот длинный роман внутри политической
Европейской истории (и все ее тут апории)
На мой вкус,
Я совершенно не настаиваю
Просто тупо как мне свойственно отмечаю
Мы честно прожили
Свои геополитические вызовы
И Беслан, и Грузия, и Осетия
И Майдан
По большому счету, они меня не разрушили
Лишь из любви к тебе.
Я тебя никому не отдам.
Я больше не могу, я больше не могу
Возможно, ты еще на близком берегу
Возможно, я тебе немного дорога,
Но как мне кажется, я не твоя дорога
Я больше негатив, чем за сердце схватив
Чем фотошоп
Я видео и шок
И вот в ютьюбе выгляжу достаточно убого
Не ходи за мною, не жди меня
Я слишком устаю
Мы встретимся в аду. Мы свидимся в раю.
Полынь и е*я.
Выходи за меня, если б ты был девочкой.
Не сиди как дурак, не п*и на колхозной лавочке
Мертвый маньяк не хуже ожившего мужика
Мертвый мудак не жиже
Умер Максим, да и х* бы с ним.
В голове его Второзаконие Пятикнижья.
О как третии сутки колбасит и плющит фейсбук,
До выключения клавы, до отсыханья рук,
До отморозки дурных языков.
В голове его лай коротконогих адовых сук.
Только он был таков
С этой брезгливостью в мире мер,
С трусостью в госпиталях.
Как говорили Стурлусон и Гомер,
Ляжете все, и норвежец, и швед, и лях.
Ляжете все, и не будет вам колбасы,
Девок, машин, кокаин, пистолет в трусы,
Будете как простые, гореть и гнить.
Только черные сны, деревенские псы
Плоть от плоти твоей начинают рвать.
Закажи ему ясеневую кровать.
Удержи в кулаке океанской гальки, других камней.
Из пустыни один голыш.
Натяни между ним и собой золотую нить,
И не спрашивай: что разлегся и что молчишь.
Только так, чтоб никто не парился из парней.
Кто из нас больше ужасен, а кто бедней,
В этой жизни нам не сравнить.
Холодней, сердце мое, холодней.
Не буди меня по ночам, не стучи врачам.
Уроню тебя, как само задумаешь уронить.
Не буди своих ангелов бешенства по плечам.
Не ходи с чужой гопотой.
Человек он был сложный, только мужик простой.
Для простых мужиков главное победить.
Утопи меня, говорит Муму.
Что ты так дергаешься по нему.
Раньше не дергалась, верно, Герасим?
Уходя в нетварную тьму
По довольно х*й ростовской трассе
Говори ему да
Побывай вдвоем
Мы здесь любые кандалы перекуем
А провода
Зажмем в зубах, перегрызем и перекусим
Есть простые схемы, и мы в плену
Говори тпру, говори ну,
Уходя ко дну
Я никогда тебя не прокляну.
Отчего тебя так колбасит?
У него по четыре козыря на каре
Он найдет собеседника в каждой дыре
Социального активиста в еврокюре
Падре и отче
Он найдет собутыльника в первом купе
Да и в плацкарте гоголем королем
Скажут ему: нальем
Если дело к ночи
У него по две блондинки за каждым плечом
Может Владимировичем, может Ильичем
У него по мобиле и калашу в шести руках как у Шивы
Чтобы любили
Но, мой ангел, он без тебя ничто:
Млечный столбик астральной пыли
Так люби его, дорогая, пока мы живы
Тексты публикуются с сохранением авторской орфографии и пунктуации.
03.03.2018, 3370 просмотров.
