Пришел, ушел, и будто бы не он
Пускал по ветру легкие колечки.
Кто он? Шпион? Трехкратный чемпион?
Или седой из детства почтальон?
Не Печкин, нет! Какой там еще Печкин!
А ты гори, заветная звезда.
Одна лишь ты не сука, не училка,
Не белка на заборе, не бутылка,
Не в поросячьем облике копилка.
Ты лишь одна как будто навсегда.
Я это так… Не принимай всерьез.
Сердечные забудутся уколы,
А воз все там же. Помнишь этот воз?
Он все скрипел, но никуда не вез.
Не помнишь, нет? Ну как же! Возле школы!
Там еще были липы, был там снег,
Еще
Вот, вспомнил! Шел навстречу человек,
Мне не знакомый. Он достал «Казбек»
И прикурил единственной рукою.
А ты гори, заветная звезда.
Тебя я вижу. А меня ты видишь?
Ты слышишь, как разнылись поезда,
Как на клеенку пролилась вода,
Как переходит бабушка на идиш?
Друг мой, друг мой, вот приснятся, допустим, под утро семь или даже девять рыбьих
И пол под ногами вдруг некстати возьмет да и покачнется.
Или, например, стыдливо зардеется — опять же под утро — все тот же самый восток.
Ну и начнется, конечно же, новый день, новый день начнется.
Ну и что, ну и что, ну и не так уже и страшно наедине, как говорится, с собой
Сидеть в ожидании новых чум или семилетних, — в лучшем случае, — боен.
И я сам не знаю, куда подевалась вдруг эта самая, эта самая боль.
Так что друг мой, друг мой, не верь мне, если я
Голубиная почта? Это что это? Это,
Уж не про то ли, как голубь однажды нагадил на маминого пальто левый рукав?
Не про то ли, что я навсегда запомнил каждую пуговку и каждую ворсинку на этом терракотового цвета пальто?
И не про то ли, что и после всего я пальто это буду помнить, смертию смерть поправ?
Что ж за такое послание этот поганый голубь по своей по голубиной почте хотел ей, маме, послать?
Про какую такую думал он сообщить ей радость или лиху беду?
Не про ту ли беду неминучую горькую, которой так опасалась мать,
Что у за гаражом курящего Сашки Целикова пойду я на поводу?
Да, мама, да, я и правда пойду на поводу — не стану скрывать —
У тех, кто за гаражом и за сараем, и за тридевять земель, и не расти трава.
Чтобы от непонятной этой жизни время от времени получать
По голубиной почте приветы, падающие на рукава.
Попробуем хотя бы последовать однажды правилам непонятно какой игры,
Игры, сыграть в которую решится не много кто.
Но «Молчи, — говорят нам, — скрывайся и таи, — говорят нам, — до той самой поры,
Покуда не настигнет нас однажды то самое, то есть это самое то».
Попробуем хотя бы погреться однажды в очень редких теплых лучах. И, была не была,
Попробуем взять от всего понемногу и перемешать в котле,
И нарочито неуклюжее письмо это положить во главу угла,
Чтобы — вдруг и получится — заглушить
Ну, и попробуем хотя бы проследить однажды за течением совсем ещё юной реки
Туда, в ту сторону, где молча умирают и светлая влага, и тёмная грязь.
Или попробуем хотя бы сочинить однажды мнемонические восемь строчек про правило, допустим, правой руки.
И жизнь, можно будет сказать тогда, совсем, ну просто совсем удалась.
Есть время никого не трогать
С пяти примерно до шести,
Когда
Неспешно роется в шерсти.
Есть время ничего не тратить
От вечера до четверга,
Как станет щели конопатить
Вечно гонимая пурга.
Как станут временные силы
То уходить, то приходить.
И станут отчие могилы
Нас торопиться торопить.
И нынче в самый раз отчалить
В китайском папином плаще.
Есть время никого не жалить
И не жалеть. И вообще.
15.11.2017, 20497 просмотров.
