Кирилл Ковальджи
Уход Фазиля Искандера – это и моё личное переживание, мы были однокурсниками в Литературном институте в середине прошлого века! Он пришел к нам как поэт – стихи были энергичные, красочные, но в ту пору стали лидировать шестидесятники, а у Фазиля не было эстрадных склонностей, да и поэзия оказалась не единственным его талантом. (Так случилось, что и я приложил руку к изданию книги его стихов, будучи главным редактором «Московского рабочего».)
Фазиль в жизни был не очень общительным, как говорится, «себе на уме», больше вбирал, чем выставлялся. Потому для нас его становление как прозаика – да еще какого! – прошло почти незаметно, вдруг поняли только в год защиты диплома. Он раньше многих избавился от иллюзий – дал волю своей весёлой и беспощадной иронии. Он быстро стал одним из известнейших и любимых писателей. И останется им навсегда..
Владимир Захаров
Второго августа человечество прощалось с большим современным писателем – Фазилем Абдуловичем Искандером. Создатель монументального эпоса о «метафизической Абхазии», он был по масштабу, на мой взгляд, никак не меньше Фолкнера или Маркеса.
Об Искандере как о прозаике написано много и будет еще написано. Но начинал Фазиль Искандер как поэт и добился первоначальной известности именно как поэт. Потом уже, после «Созвездия Козлотура», его закружил и понес ураган прозы и славы. Но о своей поэтической ипостаси он никогда не забывал, занимался поэтическим творчеством (не будем употреблять плоского выражения «писал стихи») до конца дней. Как высокий мастер, Искандер не позволял себе публиковать не то что плохих, даже средних стихов, все, что им сделано в поэзии – великолепно. Его кумирами были Киплинг и Бродский. И все же в его стихах участвовала совершенно индивидуальная просодия, и можно только мечтать о том, что он мог бы сделать, если бы посвятил больше душевных сил ее развитию.
В своих стихах Искандер всегда создает театр и заботится о декорациях. В античном театре действие происходит не только в мире людей, но и в мире богов. И у Фазиля, над той «дольней» сценой есть и «горняя» сцена, где творится суд, откуда идет призыв: взгляни на свою «дольнюю жизнь» трезвым и строгим взглядом.
А в дольней жизни все не хуже и не лучше, чем у всех:
Пришла любовь, ушла любовь – не много и не мало.
Я только помню – на звонок, сияя, выбегала.
Пришла любовь, ушла любовь – ни писем, ни открыток.
Была оплачена любовь мильоном мелких пыток.
И все, что в жизни мне далось – ни бедной, ни богатой,
Со мной существовало врозь, уничтожалось платой.
И все, что мужеством далось или трудом упорным,
С душой существовало врозь и становилось спорным.
Это написано в минуту отчаяния. Такие минуты бывают у всех, но не у всех бывают минуты такой душевной ясности:
Но был один какой-то миг блаженного цветенья,
Однажды в юности возник, похожий на прозренье.
Он был превыше всех страстей, всех вызубренных истин,
Единственный из всех даров, как небо бескорыстен!
Так вот что надо было мне при жизни и от жизни,
Что жизнь хотела от меня, что я хотел от жизни.
В провале безымянных лет, у времени во мраке
Четыре девушки цветут, как ландыши в овраге.
И если жизнь горчайший вздох, то все же бесконечно
Благодарю за четырех и за тебя, конечно.
Ясность состоит в том, что «миг блаженного цветения» не только был, но и существует, и будет существовать, покуда поэт стремится вернуться в этот миг, этого жизнь хочет от него, и этого он хочет от жизни. А поскольку это невозможно, то есть возможно только метафизически, он сохраняет благодарность памяти, которая хранит в себе этот миг, и будет всегда радоваться любому цветению вокруг себя. Вспомним его строчку: «Благословен тот дом, где есть щебечущий цветок ребенка.»
Фазиль Искандер был метафизический поэт самой высокой пробы, безо всяких изъянов. Жаль только, что метафизических стихов у него сравнительно немного.
Анна Бердичевская
Мы познакомились с Фазилем Абдуловичем зимой 1988 года в Москве на похоронах Юлия Даниэля. Заплаканные глаза, старые и молодые… И самые молодые, самые яркие, в слезах каких-то даже яростных – глаза Фазиля Искандера.
На поминках Руслан Джопуа, которого тогда, а многие и сейчас (в том числе я) зовут Пуся, нас с Фазилем познакомил. Вот и всё. Потом, когда оказывалась – не важно где, на литературной тусовке, в приемной дантиста, случайно на улице, в любой толпе – где был Фазиль Искандер, я всегда и прежде всего видела и узнавала эти яркие, смеющиеся или в слезах, внимательные к окружающим или погруженные глубоко в себя глаза. Его глаза. Яркие, умные, видящее мир насквозь и в то же время весь целиком.
Человек ушел. Большой писатель, ярко и полно определивший, высказавший эпоху. Тексты живы и будут жить. Что еще?..
Взгляд остался. У тех, кто знал, пусть только соприкоснулся с этим человеком – остался в сердце его взгляд. Остался, застрял в душе этот единственный и неповторимый способ вот так смотреть насквозь и видеть целиком. И этот эффект счастья, оттого, что ты просто встретился с ним глазами, переглянулся.
Но как непременная, неизбывная вторая сторона счастья – горечь, горе потери. Разлука навсегда.
13.08.2016, 5366 просмотров.
