Волшебный человек из-под земли
Малый зал в «Даче на Покровке» – очень удобное место для чтения стихов. Публики он вмещает как раз столько, сколько обычно приходит на типичную презентацию поэтической книжки: не много, но и не мало, человек 30-40. И всем хватает мест, и ощущение полного зала создается. Микрофон здесь не нужен, и автору вольно по-разному обращаться со слушателем: читать громко или вполголоса, артистично или сосредоточенно-отстраненно, стоя или сидя, как угодно. Все равно все будет услышано. «Культурная инициатива», похоже, об этом хорошо знает, и старается не отдавать место абы кому, не портить ему карму. Обычно в «Даче» звучит
Автор тут распорядился пространством по-своему: притаился в углу, откуда тихо, без всякой театральщины, читал стихи из новой книги. Акустика зала такое вполне позволяет, если завоюешь внимание слушателей. А с этим проблем не возникло: слушать и вслушиваться хотелось. Кстати, интересно, что между двумя «отделениями» вечера тут состоялось еще одно, совершенно отдельное выступление – петербургского поэта Евгения Мякишева, которого Михаил специально позвал выступить на своей презентации. Мякишев – поэт принципиально иной, «громкий», его чтение рассчитано на стремительное завоевание публики, и такой контраст неожиданно оказался очень уместным. Удивительное дело, но после яркого и «театрального» чтения Мякишева негромкий, почти монотонный голос Квадратова еще лучше концентрировал внимание, а его осторожное покашливание, которым он как бы обозначал конец одного стихотворения и начало другого, казалось удачным приемом.
Кстати, Женя Мякишев, начиная свое выступление, отметил (иронически намекая, конечно, и на вечное культурное соперничество Москвы и Питера), что в стихах Квадратова чувствуется традиция обэриутов – безусловно так, можно было бы, наверное, уточнить, что речь идет в первую очередь о «Столбцах» и ранних поэмах Заболоцкого. Действительно, многие приемы (а кое-где и прямые отсылки, парафразы) указывают на «Столбцы», книгу даже в общем поле обэриутских игр исключительную. «Самодостаточность» вещей, животных, явлений, которые населяют книгу Квадратова, очень похожа на поэтический мир раннего Заболоцкого. Но есть и существенная разница. У Заболоцкого мир абсолютно внечеловечен, он удивлен, ошеломлен явлением человека, «великого чужого» для всего и вся, и неохотно, мучительно принимает формы человеческого взгляда. У Квадратова мир человека отлично знает, и находится с ним пусть в странном, но диалоге. Поэтому созвучность интонации тут не подражательная, это развитие и поворот темы, ее наполнение иными смыслами.
Современная поэзия часто старается держать равновесие между интонированием и прямым высказыванием (как, скажем, Данила Давыдов – первый пример, который приходит мне в голову), но, конечно, у Квадратова равновесие сознательно смещено в сторону интонационной отстраненности, алхимической сказочности и ритмичности, так что стихи, даже / не исключая написанных написанные от первого лица, удаляются от прямой речи, становятся метафорическими сгустками. Это не про «я», даже когда автор говорит о себе, и смерть – не «его» смерть, а просто смерть, и собака – просто собака, все это ходит без привязи, без человека, даже если забирается к нему в постель. Однако за всем этим отстранением возникает предельно четкий портрет автора, звучит его голос, слова складываются в высказывание.
Есть тут, насколько я понимаю, одна формообразующая метафора, ну, или, скорее, иллюстрация внечеловеческого, которой Квадратов пользуется в последние годы: гномы, взгляд из-под земли. Не так давно вышел его роман «Гномья яма», очень хорошая проза, в которой эта тема накладывается на привычные «человеческие» пейзажи. Казалось бы, гномы – довольно прямолинейный, «детский» прием остранения, но он подходит манере Квадратова, его фигуре, его интонации, кажется естественным и не поверхностным. Он и сам немного «работает» на этот образ, притворяясь волшебным человеком из-под земли, из другого мира. Но все-таки – человеком.
Как мне кажется, самое интересное в стихах Квадратова – как раз высказывание о человеческой участи, которое как бы вырывается из «странного», «подземного» мира стихотворения, как облачко пара изо рта. Жаркое человеческое тепло, тревога и надежда перед лицом не-бытия. Ну, может, это слишком пафосно сказано, в нынешнюю поэтическую эпоху пафос принято маскировать, иначе он раздражает как пустая погремушка. В стихах Квадратова у пафоса – хорошая засада. Он действует незаметно, дрожь по спине пробирает в самые неожиданные моменты.
Наверное, такое ощущение возникло не только у меня, потому что когда чтение кончилось, народ не спешил расходиться, толкался вокруг автора. Гена Каневский высказался, полушутя-полувсерьез, что хочет жить долго еще и затем, чтобы читать и слышать новые стихи Михаила Квадратова.
Небольшая оранжевая книжка расходилась очень неплохо, и, кажется, на лотке оставались считанные экземпляры. Впрочем, ее наверняка еще можно
Сергей Ташевский
02.06.2016, 4621 просмотр.
