Именно на одной скорости – а не на большой скорости или на маленькой. Это Олег Дарк придумал новое измерение литературы. Точнее не придумал. Скорость явилась — говорит Дарк. Но начал он свой вечер из цикла «Перед книгой» с Юрия Тынянова. Давненько писатели не начинали свои вечера с цитирования формалистов.
«У Юрия Тынянова было представление о категории величины произведения как жанрообразующей и жанроразличающей. Рассказ меньше повести, повесть – романа, роман не может (и не должен) быть маленьким <…> Мне же, когда я только начинал писать этот цикл, со 2-го, 3-го рассказа, явилась категория скорости. <…> Но скорость эта – не письма и даже не чтения, хотя последнее и ближе: читатель всегда ближе к повествованию, чем автор. Это скорость самого повествования (скорость текста), которая осознается так же непосредственно и стихийно, как и его величина – длина, которую легко представить пройденным в повествовании расстоянием».
При всех оговорках автора, при всех сомнениях читателя, эта Скорость чувствуется, и не важно даже, меняется ли она, насколько велика – Дарк заставил помнить о скорости повествования и замечать ее. Он этой скоростью, этим движением гипнотизирует читателя в своих литературных целях. Благих? Трудно сказать. Хорошо ли, когда мозг читателя осыпается кровавым дождем? И да, и нет, зависит от обстоятельств, настроения и цели (или бесцельности) чтения.
«Это была странная болезнь. В мозгу образовывалась красная кровяная точка. Она ширилась, разрасталась, пока всю верхнюю половину мозга не затягивало красной капельной пеленой, как на картине пуантилиста. Затем она начинала осыпаться. Это было похоже на капель. Сначала очень медленную: по одной капле, и с большими перерывами, потом по две, три, и перерывы сокращались, а падение учащалось. Пока вся эта красная дождевая занавесь не обрушивалась наконец сплошным потоком».
Это начало рассказа «Эвтаназия (два дня из жизни)», выделяющегося большим размером (на вечере поэтому не прозвучал) и автономностью. Он близок к концу сборника, на нем, возможно, и начинается тот кровавый ливень в мозгу читателя/слушателя — до этого была неясная накопительная капель.
По насыщенности жестью этот цикл приближается, пожалуй, к двум писателям: РаннемуМамлееву и РаннемуСорокину. Как и они, пугает Дарк не развлечения ради. Да он и не пугает. Рассказы порождают не ужас, а другое: тревогу. Это в высшей степени тревожная проза – смутно-тревожная, экзистенциально-тревожная, литературно-тревожная. Как сама реальность (или как сон). Что-то прячется за текстом. Страшное или нет, мрачное или веселое (странное веселье штурмующих Кремль, странный майнкампф), мудрое или ржаво-тупое – но
Сюжеты движутся, обрываются, снова выныривают откуда-то сбоку, персонажи живые или слегка мертвые (живые у Дарка пострашней, пожалуй), похитители бриллиантов и солдатики с хоботами противогазов — материализуются и распыляются в пепел и сон. А если в рассказе ничего не происходит, то все же происходит: скорость.
Это одно из сильнейших произведений в жанре Неспокойной Прозы.
Валентин Алень
21.06.2013, 5018 просмотров.
