Чтобы отыскать в глубине дворов на Петровке «Улицу ОГИ», пришлось приложить некоторое усилие. Чистый морозный воздух, интригующая темнота подворотен, звезды. Ну, вот и вход.
Я шел на вечер с полной убежденностью, что проходящий в соответствии с эстетикой катакомбной культуры (в оную в нашей стране вроде бы как превращается литература) в подвальчике, этот вечер будет очень малолюдным. Так сказать, зыбкие тени во мраке факелов, свечей и лучин. И узнаются в них знакомые до слез знакомые московские литераторы.
Однако ж, нет. Было многолюдно. Как сказал бы якутский эпический сказитель конца XIX века, человек мог увидеть незнакомого человека, а скотина – незнакомую скотину.
Разумеется, никаких домашних животных в подвальчике не было, по крайней мере, видимых глазу, хотя нельзя исключить, что некоторые посетители могли незаметно пронести с собой своих любимых мозговых тараканов.
Среди гостей можно было заметить Ирину Роднянскую, Марию Галину и Аркадия Штыпеля, Ирину Сурат, Дмитрия Дмитриева, Елену Холомогорову, Татьяну Милову и многих других.
У штурвала на мостике стояли бессменные капитаны проекта «Культурная инициатива» — Данил Файзов и Юрий Цветков.
Цветков напомнил концепцию вечеров «Перед книгой». Сходка фиксирует особую ситуацию: текст уже есть (в данном случае роман даже попал в шорт-лист премии «Большая книга»), а отдельного издания еще нет.
Даниил Файзов обратил внимание собравшихся на возможность завладеть библиографической редкостью – одним из десяти экземпляров эксклюзивного издания романа «Учитель цинизма», отпечатанных, как это обычно делается в цикле «Перед книгой», специально к мероприятию.
Владимир Губайловский рассказал историю романа и сделал кое-какие необходимые комментарии. Оказалось, что «Учитель цинизма», таки да, проза поэта. И дело тут не только в отточенности стиля. Времени на сочинение романа было затрачено примерно столько, сколько потребовалось, если бы этот роман был написан в стихах. Губайловский пишет его с 1986 года.
Это, собственно, и сняло выдвинутые «Литературной газетой» обвинения в том, что роман специально написан Губайловским для получения премии «Большая книга».
Ну не знал он в 1986 году, что в 2012 будет такая премия. И в 1982, когда подружился с Михаилом Бутовым[1], тоже не знал.
Более того, роман по большому счету, не закончен. Журнальный вариант в два раза меньше исходного (таков уж современный журнальный формат). И автор считает, что текст хоть и был доведен до ума/читабельности замечательными редакторами, но при этом кое-что существенное потерял.
Чем-то выступление Владимира Алексеевича по своему смысловому построению напомнило сам роман, где всерьез ставится вопрос о природе творчества. Увлекшись чрезвычайно глубокими рассуждениями персонажей, мы
На вечере Губайловский проделал обратную операцию.
Он разъяснил собравшимся, что некоторые совпадения между сюжетом романа и биографией автора, который тоже учился на мехмате МГУ в начале 80-х, конечно, неслучайны, но «Учитель цинизма» все же не очень хороший биографический источник. Первые читатели, сокурсники Губайловского по мехмату (кое-кто из них даже присутствовал в зале), впрочем, все же простили автору многочисленные поэтические вольности и роман в целом одобрили.
Например, оказывается, что Владимир Алексеевич никогда не промышлял игрой в карты и без помощи друзей-сокурсников никогда не написал бы соответствующие страницы.
Или что философских и прочих диалогов с сокурсниками, составляющих три четверти книги, автор не помнит, и потому … их пришлось сочинить.
Сам вечер, состоявший из продолжительного выступления автора, был этаким театром одного актера.
С выражением был зачитан подлинный, то есть из начала 80-х, студенческий рассказ о преферансе. Из-за специфических терминов не все было понятно. Попытка Губайловского разъяснить, в чем дело, тоже успехом не увенчалась. Однако текст был крайне эмоциональный и, безусловно, грело душу соображение, что хоть зачитанное и было похоже на постмодернизм, за всей этой тарабарщиной все же стоит некий смысл, а не принципиальное сомнение в способности поэтического языка
Прочитал Губайловский и фрагменты из частей, не вошедших в журнальную публикацию.
Например, поэму «Аркадиада», написанную онегинской строфой по мотивам одноименного произведения сокурсников Губайловского (в романе – «братья Просидинги»), восходящего, в свою очередь, к творению студенческого фольклора образца 1939 года под названием «Евгений Неглинкин», которое в годы учебы Владимира Алексеевича на младших курсах висело на мехмате (15 этаж Главного здания МГУ) в факультетской стенгазете «Заперфак»[2].
Излишне добавлять, что Губайловскому по большей части пришлось ее придумать, хотя некоторые строки все же подлинные.
Прозвучал в авторском исполнении фрагмент из еще незаконченной части романа про ожесточенную прю подмосковных Иванов Ивановичей и Иванов Денисовичей о местоположении дачного туалета.
Очень хорошо, что Владимир Алексеевич Губайловский не выбрал для чтения историю про коромысло из журнального варианта. Ведь от смеха у какого-нибудь неподготовленного читателя/слушателя печень могла бы выскочить через рот, что, так сказать, в условиях светского мероприятия обернулось бы моветоном.
Слушали Губайловского в тишине, благодарно. Лишь изредка позвякивал графинчик с водкой, да поэт Петухов мастерски пускал кольца дыма под потолок и любовался ими, думая, видимо, о красоте математики, которой посвящен презентуемый роман.
В ноябрьскую звездатую тьму мы выходили довольными и совершенно не усталыми. Для многих жизнь обрела дополнительную и, несомненно, приятную цель – дождаться выхода полной версии романа в двух частях.
Василий Костырко
«Учитель цинизма»
Начало http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2012/7/g2.html
Окончание http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2012/8/g4.html
[1] Председатель Совета экспертов премии «Большая книга»
[2] За передовой факультет
Губайловский,
Улица ОГИ,
Перед книгой
17.11.2012, 6610 просмотров.
