Этого следовало ожидать. Рок слишком долго вальсировал с поэзией – эти стоном зовущиеся корневые блюзы, великие битники, умерший в Париже поэтом Моррисон и Боб Дилан, предпочитающий самоименование поэтом, но не сингером. Отечественной сборки СашБаш, Егор Летов и Сергей Калугин. И вот когда один из самых рок-н-ролльных наших поэтов недавно сказал, что записал альбом, — удивиться можно было только тому, что он не сделал этого раньше.
Коллаборацию с молодым консерваторским авангардистским музыкантом Кириллом Широковым авторы представили в клубе «Даче на Покровке» 25 числа нежаркого июня в городе, опустевшем дважды, – тот офисный люд, что не в отпуске, схлынул к 7 вечера по домам, освободив его, и бросив наслаждаться своим одиночеством.
Публики было немного – но и могло ли ее быть много на таком экспериментальном? В старинном доме, старых его стенах, все еще не привыкших, кажется, к кликам камер и всхлипам фотографирующих iPhone’ов.
Юрий Цветков, открывая вечер, призвал гостей со вниманием отнестись к тому, что предстоит, и превратиться в слух. Сен-Сеньков рассказал, что его написанный 21 год назад сборник «Тайная жизнь игрушечного пианино» < http://vavilon.ru/texts/senkov/3.html> давно подспудно стремился лечь на музыку, а после встречи с Кириллом это стало возможным. Слова встретились с этим редким инструментом, который, по словам Сен-Сенькова, вел себя, несмотря на весьма скромный размер, довольно агрессивно при записи в студии. Возможно, музинструмент позволил себе строптивость потому, что «это первая в нашей стране запись игрушечного пианино», востребованного в принципе западными экспериментаторами вроде Джона Кейджа ( «Сюита для игрушечного пианино», 1948). Не совсем первая, — поправил Андрея Кирилл, но полностью альбом с игрушечным пианино у нас никто еще не записывал. Так что и слушатели были в каком-то роде первопроходцами звука, когда раздалась музыка и стихи о насущном и животрепещущем, как дрожащий звук этого игрушечного инструмента:
О джазе,
панике между вдохом и выдохом.
О простынях
(раздавленных телами белых
гвоздиках),
о завтраке чашкой горячего дождя,
изнанкой китайского чая,
фаршированной сахарной оптикой.
Звук пианино, и так вечно расстроенного, будто при рождении его настраивал дрожащими руками лирический герой Тома Уэйтса, фонил в колонках и искажался в неприспособленном для этого помещении. Однако ж вот она – тайна того, что
…из музыки можно
конструировать всё.
Зиму, остров Лесбос,
камешки и камушки моря,
50 звёзд американского флага…
Поэты и культуртрегеры, готы и сербские аспирантки слушали действительно тихо – в их молчании летал опоздавший тополиный пух, а от музыки по-кошачьи кривились тени:
Снег в горах
хоронит разбившийся насмерть дождь
и собирает на склонах озябшие
стихотворения.
Тихо. Слышно,
Как муравьи — чёрные снежинки -
Вздыхают о лете.
Это не отсрочило – альбом в две песни и 24 мин. 06 сек. чистого звучания закончился быстро. Данил Файзов попросил участников сыграть еще, а слушателей готовить вопросы – желательно, неформальные. Бисом стала композиция на недавние стихи Сен-Сенькова в сопровождении радикального нойза уже из компьютера.
Не это ли сложное многоточие вызвало вопрос-высказывание из публики? Поэт Наталия Черных прокомментировала упомянутую Сен-Сеньковым «агрессивность» игрушечного пианино в том ключе, что для нее представленный музыкальный опыт был полностью негативен, более того, он продемонстрировал тотальную обреченность в наши дни авангардных интенций в целом.
Авторы, очевидно, оценили подобную откровенность – и действительно, слухи о смерти авангарда, как некогда рок-н-ролла, оказались преувеличены, музыка еще может быть вызовом, то есть выполнять свою функцию. А эта музыка в любом случае интересна.
Кстати, о дефинициях. Роком презентовавшееся является скорее по духу, в действительности же это ближе к неоклассике – минимализму, успевшему стать классикой, или классике, трансгрессивно осваивающей свои пределы. Такова, к слову, и «специализация» Кирилла, некоторые композиции которого можно послушать на его страничке на Myspace <http://www.myspace.com/kirillshirokov>. Хотя здесь важны не определения, а опыт – эксперимента, прорыва, двойного знакомства: книжного текста и музыки, живого инструмента и электронного саунда, западной традиции (в нашей стране, надо признать, традиции того же Кейджа широко в массы не вошли) и русской аудитории.
Из впитавших звук и жар стен все вышли во двор, там шум города притих, но вместе с импровизированным фуршетом вспыхнули уже разговоры – неформальные, как Файзов и хотел.
Александр Чанцев
03.07.2012, 6433 просмотра.
