Дополнительно:

Мероприятия

Новости

Книги

«Метаморфозы». Беседы о художественном переводе. Евгений Витковский

Перевод с языка темноты

(Последний вечер Витковского)

Я — только звено, только спичка на горьком ветру.
Пока не велят — поживу, ничего, не помру.

Пока не зовут — поучу их невемо чему.
Хоть малую искорку брошу в кромешную тьму…

Автор строк, взятых в качестве эпиграфа, — замечательный переводчик, поэт, писатель-фантаст, литературовед Евгений Владимирович Витковский, скончавшийся в Москве 3 февраля 2020 года. Ему было 69 лет.

В сущности, тот его творческий вечер 26 ноября 2019 в музее-квартире А. Н. Толстого на Спиридоновке, на который я пришла, полная радостного предвкушения встречи с Ли чностью и с Творчеством, стал последним.

Вечер проходил в рамках проекта «Культурная инициатива» , Витковского представил Данил Файзов, а вёл вечер Алёша Прокопьев, который, сам являясь блистательным переводчиком, назвал Евгения Владимировича своим учителем, «который бил линейкой по пальцам». В самом начале, чтобы настроить аудиторию на нужную волну, Прокопьев прочёл канонический перевод «Фрагментов потерянных дней» Рильке, сделанный Витковским много лет назад. И тут я стала уплывать. Отчётливо, тактильно вспомнилось, как в начале 1980-х перепечатывала (в рабочее время! на пишущей машинке! из взятого в библиотеке под честное слово раритетного сборника!) эти самые строчки. И вот — воочию вижу человека, который сотворил это чудо — дал стихотворению Рильке не просто зазвучать — задышать по-русски.

— Я перевожу то, что мне нравится, — сказал в ответ на мой вопрос о принципах выбора стихов для перевода Евгений Владимирович. — Не по заказу. Причём не с подстрочника, а с оригинала. Я знаю несколько языков и я специально эти языки выучил, чтобы переводить. На втором курсе университета я перевёл Кольриджа, потом Китса, а потом свалил (Так прямо и сказал: «Свалил»! — Т. В.) из университета[1]. С удовольствием. Мне, слава богу, не пришлось изучать исторический материализм, диалектический материализм…

Голос из зала:

— Как же вы без этого переводите?!

— Как же я перевожу? — всерьёз задумался Витковский. — Ну, вот так: учу язык. Например, английский. И — перевожу с английского. Всё остальное в этот момент для меня просто не существует. Сейчас мы сделали четырёхтомник английской поэзии. А то русские переводы её много лет сводились к переводам одного Байрона…

Напомню, что Витковский переводил с английского, французского, немецкого, нидерландского, португальского, африкаанс, а в последние годы — с англо-шотландского и гэльского языков.
— Я довольно хорошо знаю африкаанс… Но сегодня буду читать переводы с трёх европейских языков. Хотя африкаанс, в сущности, тоже европейский язык…

Он читает переводы из Поля Валери и Готфрида Бенна, из Роберта Саути и Пауля Целана. А дальше — без всякой подготовки — слушатели оказываются ввергнуты в балладу Киплинга «Два пригорка» об англо-бурской войне, унесены в её жестокий, раскалённый мир ослепительным вихрем-взрывом — таково было нестандартное, не шаблонно-артистическое, но абсолютно завораживающее авторское исполнение перевода. Витковский читает нараспев, почти поёт. Короче, шаманит. Притом шаманит как-то очень… интеллигентно. Но мощно:

…Так не смейся над жалким пригорком —
Он достался нам тяжело;
Перед этим бурым пригорком,
Солдат, обнажи чело,
Лишь его не учли штабисты,
Бугорка на краю земли, —
Ибо два с половиной года
Двух пригорков мы взять не могли.

Так не смейся, встретив пригорок,
Даже если подписан мир, —
Пригорок — совсем не пригорок,
Он одет в военный мундир, —
Будь зорок, встретив пригорок,
Не объявляй перекур:
Пригорок — всегда пригорок,
А бур — неизменно бур!

Потом с ироническим сожалением говорит: «Петь я не умею. А надо бы…»

Но главным событием вечера, безусловно, стала презентация трёхсотстраничной книги избранных стихотворений Теодора Крамера «Хвала отчаянию» (М.: Водолей, 2019). Витковский здесь и переводчик, и составитель, и автор предисловия. Он назвал её главной своей работой в германистике, отметив, что труд над ней занял сорок шесть лет. Теодор Крамер (1897–1958) — крупнейший австрийский поэт ХХ века.

— Всю жизнь он писал в день по стихотворению. Его архив чудовищен. Я перевёл где-то процентов десять его творческого наследия. На кого Крамер похож — на раннего Брехта. Крамер был наполовину евреем, эмигрировав из Австрии, он был в Англии интернирован. Человек бежал из лагеря и попал в лагерь…

И Витковский читает стихотворение Крамера «Кузнечику»:

Кроха-кузнечик, о чём на меже
стрекот разносится твой?
Не о подруге ли — той, что уже
встретить не чаешь живой?
Небо висит, как стеклянный колпак,
ужас и тьма в вышине,
тайну открой: не от страха ли так
громко стрекочешь в стерне?..

Алёша Прокопьев говорит задумчиво:

— Стихи суть продолжение нашего тела (в хорошем смысле).

Витковский (столь же задумчиво):

— Я отучил тех, кто мне близок, переводить случайные стихи. Надо сначала выбрать, кого вы хотите переводить. «Библиотека всемирной литературы» давала работу переводчикам и задавала уровень переводческого мастерства. Меня Штейнберг[2] научил одной вещи: всегда нужно стараться сделать лучше оригинала. Но это почти никогда не удаётся. Мне это, наверное, раз десять в жизни удалось.

На мой вопрос, что такое для него перевод, ответил:

— Просто есть русские стихи и русские нерусские стихи. Оригинал — это повод для создания прекрасного (по возможности) нерусского стихотворения, дающего максимально близкое представление о подлиннике.

Читал Витковский на этом вечере и свои собственные тексты.

— Я много лет не то что не писал… Просто не хотелось тащить свои стихи наружу. По поводу соотношения моих переводов и моих стихов — это вечная борьба Иакова с ангелом. Прочту вам из книги о русской истории за пятьсот лет и о Москве[3]:

Тянется пятидесятый псалом,
еле мерцает лампада.
Перекрестились под острым углом
два Александровских сада…

<…>
Это два вечных небесных ковша,
это земная туманность,
это не то, чего просит душа,
это бессмертная данность…

(«Лирика двух столиц»)

Читал он свои стихи — яркие, хлёсткие, полные грусти и иронии, насыщенные жаждой жизни и горьким приятием её, — так, что время, как во сне, то замедлялось, то неслось — и в итоге мне, обратившейся в слух, показалось, что стихов этих было очень мало, недостаточно, хотелось ещё, ещё и ещё, но… Всему на свете приходит конец. Этот поэтический во всех смыслах вечер был лёгким, но не легковесным — летящим. Как и сам Витковский, который меня поразил. Блистательный интеллектуал, исполненный трагической иронии. Я слушала его и думала: в переводах этого человека я в семнадцать лет впервые прочла Рильке… А сейчас я буду читать его Крамера… И, может быть, когда-нибудь наберусь смелости и обращусь к нему за советом по поводу своих переводов…

И вот этого человека не стало. Но остались тексты.

А закончить свой сбивчивый рассказ (а точнее, конспект его), я хочу не отпускающим меня все эти дни, поразительным по глубине и по силе стихотворением Евгения Витковского, человека, так много сделавшего для того, чтобы принести свет во тьму «азиатской ночи», чтобы сделать для нас переводы не только с европейских, но и со «странных языков» природы и души, с извечного «языка темноты»:

* * *

Не понять — не постичь — не сберечь — не увлечь — не помочь.
На задворках Европы стоит азиатская ночь.
Это клён одинокий руками разводит беду.
Это лебедь последний крылами колотит по льду.
Это гибнет листва, это ветер над нею поник.
Это в городе ночью звучит неизвестный язык.
Только миг обожди — и застынет река в берегах.
Только миг обожди — и по горло потонешь в снегах.
Для кого — для чего — отвернись — притворись — претворись
В холодеющий воздух, стремящийся в гулкую высь.
…Что ж, лети, ибо в мире ноябрь, ибо в мире темно,
Ибо в небе последнем последнее гаснет окно,
Ибо сраму не имут в своей наготе дерева,
Ибо в песне без слов беззаконно плодятся слова.
Плотно уши заткни, сделай вид, что совсем незнаком
С этим странным, шуршащим меж листьев сухих языком.
Он неведом тебе, он скользящ, многорук и безлик —
Это осени клик, это пламени длинный язык.
Это пламя голодное жёлтые гложет листы,
И поручен ему перевод с языка темноты.

Татьяна Виноградова


В 1967–1971 годах Е. В. Витковский учился в МГУ им. М. В. Ломоносова на искусствоведческом отделении, затем ушёл в академический отпуск, из которого не вернулся, занявшись одновременно литературой и диссидентской деятельностью. (Здесь и далее примечания автора.)

Штейнберг Аркадий Акимович (1907—1984) — русский советский поэт, переводчик, художник.

Витковский Е. В. Град безначальный. 1500-2000. Эпический цикл. М.: Водолей, 2018. — 596 с.

Музей-квартира А. Н. ТолстогоСкорбимМетаморфозы 

12.02.2020, 2415 просмотров.




Контакты
Поиск
Подписка на новости

Регистрация СМИ Эл № ФC77-75368 от 25 марта 2019
Федеральная служба по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций

© Культурная Инициатива
© оформление — Николай Звягинцев
© логотип — Ирина Максимова

Host CMS | сайт - Jaybe.ru