«Как я провел это лето»
Открытие 15 литературного сезона (2018/2019)
Клуб «Китайский летчик Джао Да»
Первая неделя сентября — время встреч. Начало учебного года. Начало театрального сезона (
На традиционную «послелетнюю» встречу «Культурная инициатива» в третий раз пригласила Дмитрия Веденяпина.
Дмитрий Юрьевич начал вечер с отсылки к недавно вышедшей книге «Зима легка» своего молодого товарища Антона Симоненко и послесловию к ней Дениса Крюкова. «Человек не видит дальше рук, / Дальше глаз он лес не понимает», — пишет поэт, и автор послесловия указывает, что так устроено зрение «любого другого поэта». «Когда собираются учёные, химики или экономисты, то собираются люди знающие, чтобы обменяться знанием, — объясняет Веденяпин своё видение видения Денисом книги Антона (зеркало в зеркале). — Сообщество (или лига, или орден) поэтов — это, напротив, лига незнающих. Иногда в школьном смысле (физики, математики), но главное: они ощущают эту толщу непонятности или незнания… И что самое интересное, незнанием тоже можно обмениваться».
Веденяпин вспоминает лекции Мамардашвили о Прусте и комментарий к ним Пятигорского: «Можно представить, что есть путь, и мы на него ступаем, но,
Концепция поэзии, прозвучавшая в начале вечера, настраивает на активную душевную работу. Делиться и обмениваться незнанием — это ли не то, что делал Сократ?
В моих разговорах «как я провёл/проведу лето» я несколько раз сталкивалась с непониманием, связанным с разными ассоциациями к слову «дача/деревня». Для части людей — это прополка клубники под давлением родственников,
Прочитанные на вечере стихи создают портрет такого лета (в Прибалтике, в Переделкино, в лесах, вне места). Наблюдение и ирония, летние разговоры на даче, платоновские диалоги под комаров, узнаваемые речевые клише из книги, узнаваемый шутливый тон серьёзной беседы, смешение философии и мороси, игры в карты и судеб родины.
В детстве лето на даче — повышенное внимание к миру, во взрослом возрасте — внимание к человеку, к словам разговора, словам книг (которые читаешь и которые пишешь). И это пропускание через слово делает опыт лета на даче внепространственным и вневременным:
* * *
Куда выходит эта дверь?
Не знаю даже.
Смеркается — ведь так теперь
Никто не скажет.
Для тех, кто чувствует родство
Вот с этой рощей,
«Темнеет» тоже ничего,
Но
Даже отсылка к просторечной и обсценной лексике в одном из стихотворений отнюдь не признак места: аллюзия к современным клише на тему «жить стало лучше». «Хорошо у нас с лесу / Чисто в парке Горького» читается не только как отворот от московского снобизма — не у них там, а у вас под носом — но и как отсылка к народническим утопиям: «Вся Россия — наш парк», — как мог бы сказать Максим Горький.
Героем подборки становится советский математик, который радостен, что «дописал статью и выиграл в шашки», и стоит на латвийском берегу «живой, как жизнь, заслуженный, как отдых». Разговоры дачников перекрывают природу, но питаются от неё:
* * *
Мы говорили о литературе:
Кленовском, Корвине и Степуне
У моря, там, где чайки в контражуре
Над соснами сновали в вышине.
Когда мы шли назад, мигали звезды.
Вдруг хлынул дождь, и мир исчез в дожде.
Мы замолчали, правда, слишком поздно —
Не видно было ничего вообще.
Но лирический герой Веденяпина видит и «точёные нефритовые лица» гусениц, чутких и отважных, и личность муравья, пересекающего тропинку. Один из зрителей задал вопрос: «Какое Ваше любимое насекомое и вообще маленькое животное?» Дмитрий Юрьевич после некоторых колебаний отдал предпочтение жукам — какие они совершенно другие существа (другее муравьёв и существеннее бабочек), как интересно было бы их изучать. И увидев (дав увидеть!) себя и ребёнком, и взрослым одновременно, признался, что ему сейчас сложнее брать в руки абсолютно любое насекомое: «То есть я могу, но, когда я вижу
Сверяя это со своими ощущениями, думаю: не
Научное познание в стихах Веденяпина складывается не только из непонятных простому человеку формул, но и из мытья пробирок (как показал Латур в книге «Наука в действии», это действительно полноправный компонент научного процесса), из наблюдений, из — в момент работы над темой — согласно подпевающего этой теме мира. Химик выделяет чистое вещество из окружающего мира. В момент научного рождения и окна окают, и «Клумбы, пруды, даже лужи скруглились в О3, / Что как бы не — а фактически правдоподобно». Завершается рождение (лиминальная стадия) в момент имянаречения (крещения, регистрации, показывания родным). Научное открытие — это рождение слова (термина, имени ботаника в латинском определителе растений). Вот и получается, что слово если не первично, то, во всяком случае, самое главное в выделении
Лета Югай,
доцент Liberal Arts College Института общественных наук РАНХиГС
Вечер Дмитрия Веденяпина в «Китайском летчике» начался довольно неожиданно: с его представления и рекомендации книги поэта Антона Симоненко «Зима легка» и цитаты из предисловия к этой книге, написанного Денисом Крюковым:
«Пелена пришедших утром с юга
облаков смешала всё вокруг.
Утка в яблоках, как в мае,
быстро тает.
Человек не видит дальше рук,
дальше глаз он лес не понимает.
Две последние строчки здесь особенно важны. Они немало говорят о поэтическом зрении Антона (да и любого другого поэта)».
«Не слишком ли смело обобщает Денис, — спрашивает Д. Ю., — говоря „да и любого другого поэта“?» И отвечает на этот вопрос: «Как раз верно, именно любого поэта. В отличие, скажем, от экономиста, несущего знания, поэт несет незнание. Он открывает это незнание и заражает им других». «Я ничего не знал наверняка», — цитирует Дмитрий Веденяпин еще одну строчку из Антона Симоненко, которую Денис Крюков комментирует так: «Антон знает, что поэт — это вопрос, а не ответ». Но здесь Д. Ю. не соглашается с Денисом и говорит: «Мне тоже казалось, что поэт — это вопрос, но в последнее время я стал приходить к тому, что
После такого довольно развернутого высказывания о поэзии (переданного мной кратко и, прошу прощения за возможную неточность, по памяти) Веденяпин прочитал свои новые стихи, написанные этим летом в Эстонии, в Кясму. Конечно, ясно само собой, что Д. Ю. — большой мастер и у него любая вещь сделана с тонким поэтическим искусством. И взбодрившее публику стихотворение «Шоколадка за…бись», и коротенькая пьеса, названная ради формата вечера верлибром. Пьеса «А и Б сидели на трубе» — о том, что умные слова могут быть глупее глупых
Ну или вот, возвращаясь к теме искусства и изящества, такое стихотворение:
* * *
Не обижайте гусениц — они
Ничем не хуже нас и даже лучше.
Пусть им не написать «Труды и дни»,
Но чувствовать они умеют чутче.
Какая нежность и какое в них
Бесстрашие — ни человек, ни птица,
Ни зверь не могут так! Вглядитесь в их
Точеные нефритовые лица.
Не говоря о том, что им знаком
Особый, так сказать, крылатый способ,
Что в существе нечутком мы зовем
Ответом на бескрылые вопросы.
Как
Но в некоторых вещах Веденяпина последних лет сквозит манера говорить как бы с постоянными уточнениями: допустим…, точнее…, скорее… нет, как бы… да, даже не…, не то чтобы… и так далее. С одной стороны понятно, что это такая антипатетическая прививка, не дающая проходу неподлинному, пустому, инерционному пафосу. Но позволяющая пафосу подлинному сквозь нее проходить безвредно. С другой стороны, иногда такая интонация всё же слегка смущает и сбивает с толку. Получается немного похоже на анекдот, самим же Д. Ю. нам
И вот мы подходим к финалу основной программы (правда, после нее Д. Ю. еще отвечал на вопросы и прочитал пару своих текстов по заявкам из зала) и последним (или, возможно, в чтении предпоследним, но в опубликованной подборке точно последним) оказывается такое стихотворение:
* * *
Дом стоял на краю перелеска.
В окнах сосны и пихты.
Я открыл дверь, ветер смял занавеску,
Ты обернулась, вскрикнув.
Нет, получился
Ветер смял занавеску.
Ты, оглянувшись, крикнула мое имя.
Жить оставалось вечно.
Нет, еще раз: справа пихты и сосны,
Слева до горизонта поле пшеницы
Цвета твоих волос, полыхнувших на солнце,
Когда ты обернулась… Нет, это все не годится.
Скажем иначе: все могло быть иначе.
Все и было иначе, чем было.
Трудно помнить или забыть, тем паче
То, чего не было — но ты забыла.
Здесь эстетика уточнений проявляется в самый полный рост — и безоговорочно выигрывает. Одна за другой версии, как будто бы отбрасываемые, создают удивительное целое. А как меняется рифмовка! Неточная рифма первой и третьей строф в финальной превращается в точную, во второй же строфе маленькое чудо «крикнула моё имя» в
И в заключение… Наверное, от автора заметки о поэтическом вечере вовсе не ждут, чтобы он высказал своё мнение о рассуждении поэта, так сказать, по существу рассматриваемого вопроса. Поэт имеет то преимущество, что он своё право говорить о поэзии заслужил стихами… Но, на мой взгляд, вообще нет смысла в комментарии, если он не касается самого существа сказанного…
Итак, кто прав: стихотворение это вопрос — или ответ? Думаю, оно слишком сложно устроено, чтобы быть просто тем или другим… Если это великое стихотворение, оно тысяча вопросов — и тысяча ответов. Оно поворот времени и обновление жизни. Это засчитывается за вопрос или за ответ? Если же это просто прекрасное, замечательное стихотворение, мне всё равно думается, оно находится не в том пространстве, где вопросы и ответы. В той мере, в какой оно вопрос, я бы скорее назвал его «вызов». В той мере, в какой оно ответ, я бы скорее назвал его «счастье».
Алексей Родионов
Открытие сезона, Китайский летчик
22.09.2018, 2570 просмотров.